Его Медвежество и прочие неприятности
Шрифт:
– Бьерн!
Ее муж заслонял почти весь проход. Согнув голову, стоял и сжимал шею воющего от боли бастарда.
– Молись Творцу, - прорычал, отводя руку для удара.
– О, я помолюсь! Помолюсь… Но для начала… - тонкие черты исказились злой гримасой, - привет тебе от Миранны. Славно вы покувыркались после королевского ужина!
Глава 34
Все вокруг казалось нереальным. Чётким и, одновременно, смазанным, будто мир раздвоился, и она
– Лери…
Он лгал ей. Коридор сжимался, пульсируя в такт тяжелым ударам о ребра ошметка плоти. Лгал. В глазах танцевали разноцветные пятна. Она видела лицо викнитессы Кэтрин – злое и довольное, снисходительную жалось в синих глазах королевы, скорбно поджатые губы Велины.
– Лери, я объясню…
Слова ломались о каменные стены, занозами впиваясь в мозг. Он все объяснит, конечно. Просто солжет очередной раз - они все лгут. Говорят, что это случайность или что ничего не было. Так сложились обстоятельства, сошлись звезды, планеты выстроились в ряд – а он не при чем.
– … между нами ничего не было.
Истерический смешок оцарапал горло и умер, разбившись о плотно сжатые зубы. Разумеется, не было. Он просто споткнулся и упал между расставленных ног шлюхи. Несколько раз – не пропадать же добру. А потом на балу прослушал высокопарную речь о собственном величии. Наверное, это очень приятно. Так же приятно, как когда она делала ему минет. Рвотный позыв скрутил желудок в морской узел. Держась за стенку, Валерия побрела в сторону выхода. Демон, не разминуться – слишком узко.
– Не трогай!
– огрызнулась на протянутую руку.
Клайден валялся на полу, оглушенный, но успевший сказать достаточно, чтобы смертельно ранить. Она чувствовала дыхание мучительной агонии. Отчаянно пыталась избежать падения, но уже неслась в бездну на всех скоростях.
– Любимая…
– Замолчи! – голос сорвался, спотыкаясь о копившиеся слезы. Они застряли где-то на полпути, врастая едкой горечью в горло и мешая дышать. – Уйди…
Мужчина отшатнулся. Весь вздрогнул, резко втягивая воздух, а вот она не могла. Легкие не сокращались, заледеневшие от крепнувшего в груди холода.
– Хочу выйти.
Схватив бастарда за шиворот, де Нотберг попятился к выходу. Больше не Бьерн и тем более Мишка... Теперь только лэрд и на Вы. Валерия почти застонала от новой волны боли.
Она выбиралась из тесного хода демонову бесконечность. Когда успела пробежать так много? Каждый шаг давался тяжелее предыдущего – пол плясал под ногами, и от головокружения вело в сторону, но идти надо. Стоит прекратить, и она больше не сможет двинуться с места. Примерзнет к каменным плитам, превращаясь в ледяную статую.
На крутых ступеньках все же пришлось
Кабинет выглядел ужасно: перевернут вверх дном, всюду трупы. Король зажимал раненый бок, а королева, словно ничего не произошло, смотрела в окно, равнодушно отвернувшись от охранявших ее стражников – не подсадных, настоящих. Взгляд улиткой полз дальше, по окровавленному полу и перевёрнутой мебели.
– Слав…
Творец, где слезы когда они так нужны? Когда хочется кататься по земле и реветь в голос, но каждая мышца выточена из дерева, а в глазах пустыня... Мальчик лежал на полу, а над ним склонилась Дорис. Зажимала куском материи рану на груди, всхлипывая и причитая что-то неразборчивое. Рядом суетился незнакомый лекарь. А Мари ждала его возвращения… И, провожая во дворец, впервые не избегала робких симпатий юноши…
Воздух длинными иглами вонзился в легкие. Робкий шаг веред окунул в хоровод головокружения и слабости. Картинка перед глазами поплыла, и Валерия осела на пол, пряча лицо в ладонях.
***
Солнце играло в начищенных до блеска стеклах, бросая дрожавшие зайчики на светлые гобелены и резную мебель. Комната была большой и воздушной, изящно обставленной до последней статуэтки на миниатюрных полочках.
Георг сам распорядился выдать ей лучшие покои как можно ближе к королевским. Высшая честь и похвала, но Валерии было плевать. Ее не занимали ни восторг в глазах слуг, ни попытки знати под любым предлогом проникнуть к обласканной королевской милостью лэрди. Заручиться ее поддержкой, а заодно поглазеть на короткие волосы и украшенное синяком лицо.
Отложив бесполезную книгу на стол, Валерия тоскливо посмотрела в окно. Сад уже отцвел, теряя нежные краски. Дорис говорила, что в этом году будет невиданный урожай… Верная служанка проводила со своей госпожой каждую секунду, но от ее молчаливой поддержки не становилось легче. Единственным светлым пятнышком во мраке безысходности стало известие, что Слав жив. «Пока жив» – как осторожно говорил Флинн. Он и Альберт явились сюда, едва все закончилось. Лекарь сразу же отбыл к чуть живому мальчику, а сиделкой к нему вызвалась Мари.
И никогда Валерия не видела столько горя в серых глазах девушки. С искусанными губами и белая, как мел, бедняжка ворвалась в комнату и упала на колени, умоляя определить ее ухаживать за раненым. Конечно, Валерия разрешила. Это было меньшее, чем она могла помочь – на соболезнования не находилось ни слов, ни сил.
Душа казалась вывернутой наизнанку и скрученной в тугой канат боли и безысходности. Валерия не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Ложилась в постель и лежала с открытыми глазами, потому что как только закрывала их, преследовавший днём и ночью кошмар обретал реальность.