Его наследник
Шрифт:
— Я тебе разве мало заплатил? Ещё денег хочешь?
Он заёрзал в кресле, сменил позу и снова заговорил под мои острым взглядом:
— Дело не в деньгах, поймите. Если бы речь шла об обычном ЭКО, мы бы выиграли дело. Но здесь речь о клоне. Дело слишком предали огласке, чтобы вы теперь могли на это повлиять. Ни вы, ни я, ни какой-либо другой юрист общественности рот не заткнёт. Информация уже просочилась в СМИ. Ваша репутация будет испорчена, если вы продолжите давить на Прибрежную. Психолог будет проводить тесты, и если Вера расскажет ему о том, что вы…пытаетесь
Задумался. Этого мне не надо. Я и жду этого психолога, потому как просто так подойти к мальчику я права не имею, да и травму так легко нанести. Для него я просто чужой дядя, с которым ему придётся знакомиться и привыкать, к тому, что теперь у него есть папа. Невозможно взять и упасть ему как снег на голову. Нам обоим нужно будет время. Я тоже переживаю, что ребёнок меня не примет, и потому прислушался к совету психолога.
Если Вера настроит психолога, или вообще — самого Богдана, это будет очень плохо. Юрист прав, дело уже получило слишком большую огласку, и теперь получить права на ребёнка я могу только честным путём — через суд.
Вот чёрт! Ещё перед этой Верой я не пресмыкался. Прав ее лишать я и не планировал, и не собираюсь принижать её заслуги как матери, но и пятки Прибрежной целовать уж точно не стану. И что делать?
Достал сигару и зажигалку. Подарок. Не знаю даже, из чего она сделана, на золото похоже, белое. А может, и нет, но вряд ли бы мне подарили дешёвую побрякушку.
— Что ты предлагаешь, Иван Анатольевич? — спросил его, выпустив дым в потолок.
— Вам нужно показать своё хорошее отношение к ребёнку. Вам ведь он на самом деле дорог, я правильно понял?
— Не твоё дело, — зыркнул на него. — Покажу, и дальше что?
Личным я не делюсь ни с кем. Никогда.
— Нужно войти в доверие и к матери. Хотя бы нейтральное отношение к женщине проявите. Она увидит, как вы относитесь к её сыну, поймёт, что вы готовы к мирному диалогу и перестанет так рефлексировать. Её необязательно как-то воспринимать особенно, но она мама Богдана, и никуда от этого не деться. Надо договариваться обычным путём — языком. И искренним отношением к мальчику. Больше никак.
— Ясно. Ты свободен.
Иван Анатольевич прекрасно понимал, что его доводы меня не порадовали, и поспешил убраться от греха подальше. Я остался один. За окном уже давно темно, я чуть ли не единственный в огромном офисе. В этом огромном мире.
Я так давно один, что уже и перестал испытывать какой-либо дискомфорт по этому поводу. Наоборот, мысль о том, что мне придётся ломать себя и налаживать контакт с Верой, меня злит. Как я это буду делать? Сначала давил на неё, а теперь что — с цветами приду и попрошу прощения?
(муз. Зарисовка: LX24 “Уголёк» — выложена в группе автора вк)
Ещё одна затяжка. Дым в потолок. Задумчиво смотрел на уголёк, тлеющий на кончике сигары. Стряхнул пепел. Свободная рука потянулась за папкой, которую я стал часто пересматривать.
Раскрыл. Перед глазами появилась фотография
Я привык всё решать кардинально. Деньгами, властью, силой. Но к ребёнку это не применимо, я осознаю. Во мне борется мой характер и желание получить нужное мне любой ценой с пониманием, что есть ещё чувства ребёнка. Он любит Веру. Она нужна Богдану.
Вера… Отодвинул фото ребёнка, под ним была карточка с изображением его матери.
Смотрел на сына вечерами, иногда почему-то и на Веру. Есть в ней что-то такое, на что хочется смотреть. Открытые голубые глаза, правильные черты лица, очень привлекательные, мягкие губы, которые я не сдержался и захотел ощутить на своей коже. И сейчас бы тоже повторил. Она вызывает странные эмоции, двойственные. Вообще давно никто во мне никаких эмоций не вызывал, как этот малыш и его мама. Вроде бы и плевать на неё с высокой колокольни, и тут же как будто бы и нет.
Нас связывает Богдан, и как юрист верно заметил, никуда от этого не уйти. Она родила мне здорового мальчика, она заботилась о нем. Он сыт, одет, не шляется бесцельно по двору. Вера — хорошая мама, как бы меня не задевали за струны души наши личные с ней отношения, которые как-то не сложились с первой встречи.
Из-за меня. Я могу её понять. Она — мать, борется за своё. Даже уважение вызвала своим поведением. Вижу, как она трясётся при разговоре со мной, боится, но всё равно стоит на своём. Неожиданный характер в такой наивной оболочке молодой слабой девушки. Думал, надавлю на неё, и Вера сразу всё подпишет. А нет, всё вышло не так. Что-то с ней не получается по привычному.
Я не могу быть другим. Такой, какой есть. Но ради Богдана я постараюсь не выливать на голову Прибрежной свой нрав. Только ради него. Очень хочу, чтобы он в самом деле стал частью моей жизни. Ради этого на многое пойду.
Потушил с нажимом сигару, выпустив остатки сизого дыма из лёгких. Закрыл папку и убрал на край стола обратно. Взял ключи от машины. Пора домой, в одинокий холостяцкий дом. Слишком большой для меня одного, слишком роскошный для простого человека. Очень надеюсь, что скоро коттедж огласится детским смехом, и в нём будет носиться Богдан, как когда-то и Тёмка.
Глава 15
Несколько суток до встречи с судьёй.
Вера.
— Богдан, одевай штаны, нам скоро выходить, — крикнула сыну в комнату, подводя карандашом глаза у зеркала.
Сегодня мы едем к психологу. Болезненных вопросов и для меня, и для сына не избежать. Если волнуюсь, много внимания уделяю внешности. Когда знаю, что выгляжу хорошо, то уверенности в себе прибавляется.
Брючный костюм синего цвета сидел хорошо, распущенные волосы вытянуты утюжком, на лице лёгкий макияж. Покрутилась ещё — нормально. Вера молодец. Вера красивая.