Его (не)приличная ведьма

Созонова Юлия Валерьевна

— Ш-ш-ш, детка, — мою попытку возмутиться заглушили грубым, дерзким поцелуем и приподнявшись на вытянутой руке медленно, показательно облизнули пальцы. Оставляя мне сосущее ощущение пустоты и неудовлетворенности, разъедающее изнутри. — Сладкая, очаровательная, беспомощная детка…

4

Этот бесстыдный, бессовестный и совершенно невыносимый нахал меня провоцировал. Он издевался, дразнил и распалял еще больше, скользя влажными от слюны пальцами по обнаженному животу, рисуя одному ему понятные символы. Это заводило, смущало (боги,

я еще могу смущаться?!) и бесило одновременно. Но…

Кто сказал, что в эту игру нельзя поиграть вдвоем?

Туфли с глухим стуком упали на асфальт, но вряд ли кто-то из нас это заметил. Съехав чуть ниже, я обхватила его ногами за талию, скрестив лодыжки на пояснице. И медленно двинула бедрами, проезжаясь по бугру на джинсах. Чувственно, неторопливо, закусив губу и не отводя взгляда от его лица. Пристроив ладонь на волчьем загривке, впиваясь ногтями в горячую, гладкую кожу и не давая ему и шанса уйти от прикосновений

Это заводило похлеще долбанного энергетика и зелья бодрости одновременно. От этой осознанной игры с огнем, с опасным, клыкастым зверем, способным разорвать меня здесь и сейчас, меня бросало то в жар, то в холод и штырило лучше, чем от опиума и маковой росы.

И я не сдержала довольный смешок, когда услышала тихий, жалобный скулеж сквозь стиснутые зубы. Широко, чувственно улыбаясь, когда когтистая лапа прижала меня к капоту, вминая в ставший вдруг обжигающе ледяным металл. А волчара злобно, низко зарычал, сжимая запястья свободной рукой и не давая шевелиться. Чтобы в следующую секунду рвануть застежку ремня на джинсах и…

— Ах!

Я задохнулась, подавилась воздухом и собственным смехом. Он вошел резко, грубо, внезапно и до конца. Целуя и выжигая своим дыханием весь кислород в моих легких. Разбивая в дребезги былую дерзость и решимость. Клеймя, помечая запахом и своими прикосновениями, скользя преступно медленно назад и двигаясь снова вперед, вбиваясь сильнее и сильнее. Так, что хотелось свести ноги от остроты удовольствия, зарождавшегося где-то внутри и бить его по плечам, пока не остановиться. Царапать напряженную спину, оставляя алые следы от собственных ногтей и беззащитно подставлять шею под поцелуи-укусы.

И плевать, что нас могут увидеть и забрать в участок по обвинению в непристойном поведении. Законность этого горячего, жадного и грубого секса в глазах общественности меня не волновала от слова совсем.

А может и чуточку больше.

— Скажи это… — шепот-провокация влажным следом оседал на плече. Влажный язык прошелся в странной ласке по белесым шрамам, оставшимся на память о встрече в клубе, и я глухо застонала, замотав головой.

Слишком сильно. Слишком сладко. И так до обидного ма-а-ало, что я всхлипнула, пряча лицо у него на груди, но даже не думая разжимать собственную хватку.

— Скажи, Мо-о-ор… — острые зубы коснулись кожи, посылая по телу новый импульс желания и удовольствия. Я тонко всхлипнула, закусив губу до боли, сжимаясь вокруг его члена, и разочарованно застонала, когда волк снова замедлился, неторопливо покачивая бедрами.

— Пожалуйста-а-а… — беспомощно выдыхаю, покрывая мелкими поцелуями его плечо и шею, потираясь щекой о грубую щетину на подбородке.

— Никаких «пожалуйста», Мо-о-ор, — тихий смешок и

хриплый, гортанный стон смешались в одно, пройдясь наждачной бумагой по моим нервам. — Скажи это… И я дам тебе то, чего ты так хочешь, чертовка…

— Что… Ох! Что… сказать? — очередной толчок почти довел до пика, но этого было недостаточно. Я хотела большего, я хотела его себе и без остатка. Здесь и сейчас, чтобы вновь ощутить, каково это кончать с ним и под ним.

— Ну же, детка… Чья ты ведьма? — еще одно прикосновение его острых клыков. Они лишь на мгновение сжали место укуса, а у меня окончательно помутился рассудок. И губы шевельнулись против воли, повторив его же собственные слова:

— Твоя… Твоя неприличная ведьма… Ах!

— Умница… — рваный, хриплый выдох. И я вскрикнула громче, откинув голову назад и больно приложившись затылком об капот машины. Потому что если до этого мне было мало, то…

То теперь этого было много. Слишком много. Всего и сразу. Его резких, быстрых движений, клыков, легко вошедших в кожу и сжавших в крепких тисках мое плечо. Грудного, низкого рычания, отдающегося вибрацией по всему телу и уверенных пальцев, стиснувших меня в объятиях до синяков, до ноющих от боли ребер. Этого было так много, это было так болезненно, пьяняще сладко, что я забыла обо всем на свете, забыла кто я и где я…

Чтобы громко застонать от слепящего, переполняющего меня экстаза, выбившего из меня и дух и сознания на пару долгих, томительных минут. Пока я приходила в себя, ощущая рваные, замедляющиеся толчки и вздрагивая от прошившей тело еще одной искры удовольствия, стоило услышать волчий победный рык, разорвавший привычный городской шум вокруг. И осевший пряным привкусом на языке и в мыслях, стоило волчаре распластать на мне, всем весом прижимая к капоту и не давая двинуться с места.

И почему-то, я ничего не имела против, перебирая пальцами короткие, влажные пряди на чужом затылке, слушая хриплое дыхание. Отрешенно подумав, что что-то определенно пошло не так.

Вот только что?

5

— Ты идешь с нами, конфетка.

Наглое, ничем не подкрепленное заявление прозвучало внезапно. Став причиной потрясающей тишины, воцарившейся во всем кафе. Начиная от зала и бара, заканчивая последним складским помещением и санузлом для работников. А я…

Я всего лишь подняла взгляд, оторвавшись от научной работы, посвященной великой магии вуду. И тонко усмехнулась, пригубив черный, крепкий кофе со специями, глядя прямо на злых, очаровательных и очень глупых волчат.

В кои-то веки, сунувшихся туда, куда не стоило соваться даже по очень великой нужде. Потому что…

Хмыкнула, делая еще один глоток, вальяжно откинувшись на спинку стула, и медленно заложила ногу на ногу. И плевать, что на мне обманчиво строгая юбка с длинным, провокационным разрезом до бедра и черные чулки с кружевными подвязками. Я свободная ведьма, не так ли?

— Вон, — мило улыбнулась, поставив кружку на стол и скрестив руки на груди. Тишина вокруг сменилась азартным предвкушением, оставлявшим на коже приятное щекочущее чувство. Если кто-то думал, что «Культ» это простое кафе, то он жестоко, я бы сказала — смертельно заблуждается.