Его нельзя любить. Сводные
Шрифт:
Ян гасит свет. Щелчок выключателя срабатывает как триггер. Перед глазами встает картинка его первого появления в моей комнате. Я только-только приехала в их дом. Та ночь, когда он завился ко мне пьяным и распускал руки, была первым сигналом, что детство кончилось. Я была напугана. Мне казалось, что все его угрозы реальны.
Но сейчас происходящее не пугает. Наоборот, подстегивает двигаться вперед.
Осмелев, кладу раскрытую ладонь Яну на грудь. Туда, где бьется сердце.
Наши взгляды снова встречаются. Ночь
Ночью можно все. Он был прав в этом. Как же Ян был прав. Мы похожи. Оба жуткие трусы. Это нас и объединяет.
Когда думаю об этом, не могу контролировать свои губы, чувствую, что улыбаюсь.
Гирш, видимо, воспринимает это по-своему и толкает меня к окну.
Привстаю на носочки, и Ян тут же приподнимает меня над полом, усаживая на подоконник.
Развожу колени, окончательно впуская его в зону личного пространства. Рассматриваю. Наверное, впервые так долго и близко. Свет уличных фонарей прекрасно освещает комнату. Я вижу его напряженный взгляд и залом между бровей, словно он решает в уме какую-то теорему.
— Ты правда хотел помочь? — шепчу улыбающимися губами.
Это все стресс. Мне смешно. Смешно от одной мысли, что Гирш гораздо глубже, чем я себе его рисовала. Была слишком слепа и напугана. Он сам вложил мне это в голову.
Здесь опасно, Ника! Не влезай, убьет.
Вот я и не лезла. Боялась. Но кого? Его или себя? Этот вопрос не дает покоя.
— Просто признай это, — шепчу, обнимая его за шею. — Луна не упадет с неба, если ты признаешься.
— Ты и так все видела.
— Я хочу это услышать. Это же так просто, — облизываю сухие губы. — Ника, я хотел тебе помочь. Так просто, Ян.
Он невесело улыбается и тут же отводит взгляд.
Это задевает. Ранит. Моя тонкая душевная организация, что решила вести этот бой, не справляется. Хочется уйти, но я продолжаю сидеть на подоконнике. Обнимать его. Ощущать близость и сходить с ума от собственных чувств.
— У меня все равно не вышло.
Ян пожимает плечами, а потом резко дергает меня на себя. Я влетаю в его грудь, издавая тихий, непонятный писк. Воздух в легких заканчивается. Это слишком глубоководное погружение.
— Очень даже вышло.
Не без шероховатостей. Где-то кривенько, но вышло. Как же он этого не понимает?
Тяну носом воздух, утопая в ароматах его парфюма, и кладу ладони поверх его рук. Он нагло сжимает мои бедра прямо под юбкой, которая неприлично задралась.
А я ведь только сейчас это заметила. Мистика, ей-богу.
Мозг начинает отключаться.
— Если ты не против, то я заберу все, что ты сделал.
— Забирай.
— Супер. Тогда… Я домой?
Гирш усмехается. Кивает, но не предпринимает ни единой попытки отстраниться. Так и держит меня в ловушке. На волоске от смерти.
Ладони становятся влажными. Это от
Сложно существовать на автопилоте, который я сама и запустила.
— Нет.
Его отрицание звучит слишком громко. Шире распахиваю веки. Губы приоткрываются. Я хочу выразить протест, но он его подавляет.
Припечатывает. Проникает языком в рот, сталкиваясь с моим. Сильнее впивается пальцами в мои бедра.
Целует с надрывом и маячащей где-то в стороне нежностью. Запредельный трепет, смешанный с животными инстинктами. Я и сама все это чувствую. То, как мы падаем. Летим вниз, крепко держась друг за друга.
Поцелуй превращается в настоящий половой акт. Когда ты дорисовываешь в сознании все, что еще бы могло происходить. Как доказательство этому — намокшее белье и жуткое желание сомкнуть ноги вместе.
Дрожь проникает под кожу. Я искренне отвечаю на поцелуй. Меня не пугает как таковое отсутствие опыта. Не пугает это вечное «завтра».
Мы здесь и сейчас. Это главное. Я хочу жить здесь и сейчас. Без оглядки на прошлое, без пресловутого страха завтрашнего дня. Мне нужно мое сегодня.
Мне нужны его поцелуи и объятия. Я хочу быть рядом с Яном. Но не могу себе этого позволить.
Если мне и правда нужно превратить все, что у нас есть, в отношения, действовать нужно по-другому. Иначе не выйдет.
Открываю глаза. Отстраняюсь.
Вижу мелькнувшее непонимание в его взгляде, но упорно отодвигаюсь к стеклопакету. Прилипаю к нему стеной, облизываю налившиеся кровью губы. Тру щеки.
— Мне пора домой. Я вообще не планировала задерживаться тут надолго.
Стекаю с подоконника, как растаявший на солнце лед, упираясь ладонями Яну в грудь.
— Проводишь?
Он бегло касается пальцами своей макушки. Смотрит куда-то в сторону. На губах ухмылка.
— Ладно, — кивает, а сам легким движением убирает преграду в виде моих рук.
Надвигается. Чувствую его возбуждение и теряюсь. Буквально на секунду прихожу в ужас, но быстро беру себя в руки. Это физиология, это естественно. У меня у самой трусы промокли.
Ничего удивительного.
— Провожу. Пара минут, только.
— Лад… — вздрагиваю.
Смотрю на него во все глаза, потому что не ожидала. Совсем. Даже мысли не допускала. Зато теперь чувствую, как пальцы Яна скользят по внутренней стороне моего бедра. Он делает это, не разрывая наш визуальный контакт.
Обхватывает ладонью промежность, срывая с моих губ всхлип.
Щеки алеют. Теперь он знает. Он знает, что я возбудилась.
— Выдыхай, — шепчет в самое ухо, — Никуша. Ты же сама хотела поиграть в плохую девочку.