Его несломленная соседка
Шрифт:
– Будете чай или кофе? Все-таки издалека приехали, - чуть улыбается директор.
Мы дружно отказываемся, на что она дает распоряжение стоящей у двери Елизаветы не беспокоить нас.
– Я вас внимательно слушаю, - присела в свое кресло директор, положив на стол перед собой руки, сцепленные в замок.
Леха с Вадиком заняли ближние позиции к женщине. Это им нужно вести опрос. Поэтому я сел дальше. Хотелось быстрее начать и закончить уже эти мучения, но мне велено молчать.
– Валентина Петровна, - начал
Женщина изменилась в лице. Побледнела.
– Она жива? – первое, что пришло в голову директору детского дома.
Глава 8
По тону и волнению женщины понимаю, что все она знает. Она знает. Гена и Марина все знали. А я нет! Как я так смог?!
Я с легкостью и за неделю понял, что моя Машенька больше не работает в редакции. Пытался с ней говорить на эту тему, но она в разговоре ни разу не ошиблась. Даже не спровоцировала наводящие вопросы. Я смотрел в ее глаза и видел, что она лгала. Когда я признался ей в чувствах в первый раз, она сказала, что просто хорошо притворяется. И тогда она лгала. Она просто боится. Всего. Поэтому и отчаянно врет. Всегда.
– Почему именно этот вопрос вы задаете? – спросил Вадик.
– Так она жива? – уже настойчивее и с повышением голоса спросила директор.
– Жива, - Леха решил ее успокоить.
– Где она? – не переставала допытываться до нас Валентина Петровна.
– В больнице. С огнестрельным ранением. Но ее жизни ничего не угрожает, - внес ясность Леха.
Женщина заметно и облегченно вздохнула. Но получилось это с горечью. Она обвела нас взглядом. Хотела спросить еще что-то, но решала для себя: стоит или нет.
– Мы поймали того, кто в нее стрелял, - решил взять ситуацию в свои руки Вадик. – Вы его знаете?
Наводящий вопрос вынудил женщину откинуться на спинку кресла:
– Главное, что вы теперь его знаете. Это же Спиридонов?
Вадик с Лехой только кивнули головой. Я же продолжал сидеть в ступоре. Вчера вечером за рюмкой вискаря готов был рыдать. Честно поделился с пацанами мыслями, что если бы Машеньку не спасли, я бы прямиком отправился за ней. Потому что не спас. Не уберег. Ее. Ребенка.
От мыслей про ребенка опять ком в горле образовался. Но нужно собраться. Я здесь не за этим. Почему-то был уверен, глядя на эту женщину, что она нам расскажет всю правду. Не для протокола. А просто так… Ей тоже нужно излить душу. Еще раз.
Женщина опять тяжело вздыхает и достает из верхнего ящика стола сигары. Настоящие мужские сигары. Кладет ближе к Лехе с Вадиком, которые смотрят на нее с удивлением.
– Угощайтесь. Разговор будет длинным, - вынимает одну и закуривает.
– Мы не курим, - тихо отсекает Вадик.
– А я так и не могу бросить. Муж против, но видит, что иногда
С притоком воздуха становится легче в помещении. Здесь не душно. Это нас захлестывает тягостной поволокой.
– Что конкретно вы хотите узнать у меня? – спрашивает директор, не поворачиваясь к нам после двух затяжек.
– Когда вы в последний раз видели Марию Ивановну? – начал беседу Леха.
– Месяца полтора назад. Она приезжала ко мне сразу после нотариуса.
Мы трое смутились.
– Она не говорила, что делала у нотариуса? – первым отозвался Вадик.
– Завещание написала. Квартиру и машину оставила своим друзьям. Буниным. С ними она здесь росла. С ними и фонд вела, - женщина была спокойна внешне, но голос ее дрожал.
А я негодовал. Какое еще завещание?!
– Почему она составила завещание? Ей угрожала опасность? – Леха пытался держаться невозмутимым, но он то и дело кидал на меня сочувствующие взгляды.
– Известное дело, - ухмыльнулась Валентина Петровна и повернулась к нам. Затушив сигару в пепельнице, она опустилась в кресло. Только сейчас я заметил в ее глазах слезы. – Вы же задержали Спиридонова? Зачем тогда мне задаете эти вопросы?
Я хотел уже психануть, но Вадик, который сидел рядом со мной, быстро смекнул это и немного приподнявшись, решил вывести разговор на другой лад:
– Валентина Петровна, мы видим, как вам тяжело говорить на эту тему, но нам нужна вся информация. Все, что вам известно о Марии Ивановне и ее конфликте со Спиридоновым. Вы же знаете, почему он в нее стрелял?
– Добить хотел, - отрезала женщина. – Десять лет назад не получилось. Вот сейчас явился. Кричал ей в зале суда, что все равно сломает. Сломал…
– Нет. Не сломал, - не выдержал уже я.
Никто не сломает мою девочку! Я не дам ей сломаться!
Директор детского дома задержала на мне свой пронзительный взгляд. Она тоже слегка щурится. Как Машенька. Когда хочет что-то понять для себя или смотрит оценивающе. Валентина Петровна, видимо, решала, кто я такой и что здесь делаю. Кажется, я себя выдал. Или мне это только кажется… Ну и пусть. Василич ничего не говорил о сокрытии личных контактов.
– Валентина Петровна, давайте с самого начала, - попросил уже Леха.
Я понял, что парни решили вести игру, будто им ничего или мало что известно о событиях десятилетней давности. Впрочем, они только изучили судебное решение и документы следствия. В них, как правило, отображены сухие факты. Я же хотел узнать все подробно. Леха с Вадиком, видимо, тоже.
– Давайте, - сухо и обреченно выдавила из себя директор детского дома. – С одним условием. Машенька ни в коем случае не должна знать историю своего рождения.
– Почему? – опять не выдержав, спросил я.