Его сбежавшая Принцесса

Адаревич Дарья

— Нет, мама, я и не думала сбегать.

Глава 34. Это конец. Либо его, либо мой!

Снова свадьба. Снова гости. Снова все наряженные и красивые. Я поглядывала на бальный зал со скукой. Одета в длинное белое платье. Красивое платье. Обтягивающий верх, расклешенный низ. Возможно, платье слишком пышновато, но мама настояла, чтобы все выглядело по-королевски. На голове — корона. Давно я не носила короны. Даже забыла, что принцессы так делают. Забыла, что принцессам полагается надевать на голову металлическую ерунду,

которая напоминает простым смертным, где их место. Ужасная традиция. Я была красивой. Очень красивой. И злой. Очень злой. Я подвела глаза черным. Никогда так раньше не делала, но сейчас захотелось сделать. Накрасила губы ярко. Тоже никогда так не делала, но захотела. Я знала, что со стороны непохожа на обычную себя. Я и не наивная принцесса Македония, и не актриса Донна, а кто-то другой — отчаянная незнакомка, от которой я и сама не знала, чего ожидать.

— Македония, вот ты где! — послышался деловой голос матери, — гости собрались, скоро твой выход.

— Ты как будто даже ждешь этого.

— Жду, ты права, — ответила королева, — чем быстрее все закончится, тем лучше.

— А ты подумала о папе? — спросила я, — отец зачарован Звездочетом. Отец в ловушке. Он уже много лет говорит то, что ему приказывают. Он марионетка.

— Ты преувеличиваешь.

— Тут нельзя преувеличить. Либо человек под гипнозом, либо нет. Король нашего королевства под гипнозом.

— Тогда тем более выходи замуж, — сказала мать, — выйдешь, вы уедите в Литвудское королевство и Звездочет забудет про нас, уберет чары с отца.

— А Литвудское королевство тебе не жалко?

— Македония, милая моя, нельзя жалеть всех и каждого, а то не останется сил помочь самому себе. У тебя есть долг, так что иди и исполни его. Давай-давай, улыбку пошире, и под венец!

Улыбку пошире, и под венец? Я оскалилась. Хотели улыбку, будет вам улыбка. Отчаянная, злая, улыбка убийцы. Я обернулась на мать, горько ухмыльнулась.

— Ты любила когда-нибудь?

— Да, Македония. Тебя.

Мы недолго смотрели друг на друга, пока мать снова не заговорила:

— Знаю, что не уделяла тебе достаточно времени, знаю, что отдала тебя на воспитание Илинне, так было проще. Но я всегда любила тебя, с первой минуты твоего рождения. Я помню, как увидела твой первый взгляд и поняла, что ты часть меня, что ты… что ты самое дорогое на свете. Ты всегда была единственным существом на всей планете, кого я любила больше, чем саму себя, Македония. Просто знай об этом и верь, что я желаю тебе только лучшего.

Мать подошла и обняла меня. Не помню, когда мы с ней в последний раз обнимались. Не помню, чтобы мы вообще с ней обнимались. Тут она заметила мою ладонь со шрамом, потерла шрам.

— Ты счастливая, — прошептала мать мне на ушко, — такая молодая, а уже научилась любить.

— И все впустую.

— Нет, Македония. Тот, кто любил однажды, сможет полюбить снова, потому что сердце уже открыто. Это хорошо, очень хорошо. И ты полюбишь, возможно, не Звездочета, но какое-нибудь дело, или детей, или другого человека. Свадьба с плохим человеком это не конец.

Я благодарно улыбнулась и снова обняла мать. Пусть думает, что ее дочь

со всем согласна, пусть думает, что принцесса Македония смирилась. Но в моем корсете был спрятан кинжал, которым я собиралась воспользоваться сегодня. Нет, свадьба — это конец. Либо Звездочета, либо мой.

Глава 35. Одныжды я влюбилась…

Шла я медленно и гордо. Смотрели люди. Кто-то сочувственно, кто-то с радостью, кто-то с тоской, а кто-то с равнодушием. И этих равнодушных я особенно ненавидела в тот момент. У них на глазах рушились жизни, рушились государства, рушились судьбы, а им было все равно. Я шла и думала, что никогда не стану такой. Даже, когда совсем разочаруюсь, все равно не стану. Я сохраню в себе живой огонь, в память о моих друзьях, в память об Эде. Я шла и в груди быстро билось сердце, шла и задыхалась, внешне оставаясь совершенно холодной.

— Македония, ты прекрасна, — поприветствовал меня Звездочет, прикладываясь сморщенными губами к моей руке.

— Благодарю, — ответила я, — вот только я на себя непохожа.

— Вздор! Конечно, похожа.

— Откуда Вам знать?

— Я видел тебя, танцевал с тобой, я знаю тебя, уж поверь.

— Да? — ухмыльнулась я, — и какой же я человек?

— Ты отчаянная и дерзкая, ты сильная и нежная, ты грациозная и гордая.

— Гордая? Вам это во мне нравится, гордыня?

— Да.

— Обычно люди считают гордыню пороком.

— Македония, ты — принцесса, ты не обычный человек.

Я посмотрела Звездочету в глаза. В ужасные, пустые глаза. В глаза, в которых жила лишь алчность и себялюбие. Глаза, которые я ненавидела, но которых больше не боялась. Возможно, в голове у всех людей стоит некая перегородка, забор, который сдерживает нас. Но если эту перегородку убрать, то мы обезумеем и потеряем способность бояться. Мы станем слишком отчаянными. И в тот день в лесу, когда я согласилась на брак со Звездочетом, моя перегородка безвозвратно сгорела. К ни го ед . нет

— Вы когда-нибудь любили? — спросила я Звездочета.

— Да. Тебя.

— Вы меня желали, — ухмыльнулась я, — хотели заполучить, как игрушку. Хотели почувствовать надо мной власть. Сначала это было потому, что я танцевала не с Вами. Потом потому, что сбежала. Это не любовь.

— Я люблю, как умею, Македония. И ты с этим смиришься.

Мы снова пересеклись взглядами, и снова я не испугалась его, но возненавидела сильнее. Опасное это чувство. Ненависть сжигает изнутри, она забирает кусочек тебя самого и вредит только тебе. Ненависть бесполезна, но неизбежна. В моем случае точно.

— Я видела стража озера смерти, — сказала я, — видела человека, который продал душу ради волшебного дара.

— И что?

— Он плавал по бесконечному озеру, скрывая лицо под черным капюшоном. Но мне довелось увидеть. И это было жуткое зрелище. Лицо смешалось. Все перемешалось, — я сделала шаг ближе, заговорила тише и четче, — лицо слилось в одну массу, и стало невозможным разобрать, где у стража рот, где нос, где глаза… И дым. Всюду был дым, он как гной вытекал из любой дыры в этом отвратительном теле.