Его сладкая девочка
Шрифт:
— Помоги мне, малышка моя. Не зажимайся так. Расслабься.
Уж чего только Егор не вытворял, но стеснение полностью не ушло. Я по—прежнему стесняюсь, когда он смотрит.
— Ксюшааааа, раздвинь ножки. Слушайся мастера.
Тихонько смеюсь над выражением лица «мастера»: брови насупил, губы пожал, а в глазах черти пляшут.
— Угу, попалась.
Не попалась. Поддалась. Потому что полностью доверяю.
Настойчивые руки двинулись вверх по бедрам, ритмично то сжимая, то разжимая кожу. Ощутила, как что—то теплое и тягучее льется
— Ой…
— А вот теперь закрой глаза и просто расслабься.
И начинается волшебство.
Руки порхают по всем участкам тела. В самых волшебных местечках горячий язык творит что—то невообразимое. Меня здесь уже нет, я летаю в космосе, успевая только выстанывать имя любимого.
Не знаю, что он и где прочитал, но это невероятно! Тело трясет не переставая. Разрядка наступает и переходит в новую. Я срываю голос до хрипа, и только в полной мере насладившись моими сладкими муками, этот искуситель наполняет меня собой. Медленно движется, дразня и расслабляя.
— Если честно, я не запомнил последовательность, так что сейчас была импровизация.
О Божеееее, в такой момент он может болтать. Правда, Егорке тоже быстро становится не до слов. Он с шумом выдыхает воздух, когда я приподнимаю ноги и, согнув в коленях, прижимаю к его туловищу. Сжимаю его, чтобы он ускорился. Но Егор выдает хриплый стон и сбивчивым шепотом просит повторить. Сжимаю еще раз, после чего муж переходит на невероятно быстрый темп, и чувствуя его дрожь, взрываюсь вместе с ним.
Открываю глаза и не сразу понимаю, что не так. В комнате темно. Я лежу на боку, а к спине тесно прижался любимый. Дышит размеренно и спокойно, задевая волосы на шее и щекоча своим дыханием. Неужели я уснула сразу после…? Ой… С другой стороны сам виноват: он же сказку на ночь рассказывал.
Раньше мы с Милкой разговаривали и рассуждали, как типа опытные и взрослые. Ага, которые ни разу и не целовались по—настоящему. Но мы же продвинутые были, книги читали. Даже иногда форумы. Читала, в основном, подружка и мне пересказывала. Так вот, мы недоумевали — ну какие поцелуи с утра. Женщине надо подготовиться: умыться, привести волосы в прядок, почистить зубы. Личная гигиена опять же.
В теории всё было сложно и непонятно. А с Егором я поняла, что все наши разговоры с Милой — полная ерунда были. Какая прическа или гигиена, если на тебя смотрят, будто прекраснее нет никого на белом свете?! Когда целуют так, что мир сужается до вас двоих и можно не услышать грозу и дождь, можно не увидеть снег. Но обязательно видеть радугу и распадаться на атомы, становясь частичкой мирозданья.
Егор Александрович… шепчу тихо—тихо, повернувшись лицом к мужу и проводя пальчиками по его нахмуренным бровям. Даже во сне сейчас не расслабляется. Столько всего свалилось на мужа. А он держится сам, поддерживает других. Переживает.
Знаю, что в глубине души его продолжает угнетать ситуация с бабушкой и неприятие ею наших отношений. Нашей семьи.
И я могу понять и объяснить некоторые поступки Ирины Иосифовны. Некоторые, но не все. Понимаю, что как любящая женщина, она хочет счастья и стабильности своему внуку. Только она подменяет понятия, и счет в банке приравнивает к чувствам. А любовь… любовь же не количеством нулей измеряют. Её измеряют количеством вдохов, когда хорошо вместе. Измеряют улыбками счастья и звонким смехом детей. Даже слезами и поддержкой сильных и надежных рук. Вот в чем смысл истинных чувств. Но человек, который не испытал на себе, не сможет понять других. Нельзя понять то, чего ты лишен.
Александр Клементьевич рассказал мне их историю, и я в который раз поразилась мудрости этого человека. Его силе воли и духу. А ещё вере в его Полину. Человеку тяжело жить воспоминаниями, зная, что никогда не будет повторения, зная, что он не сможет прикоснуться к любимой. Но дедушка Саша и здесь восхищает. Он не возвел свою настоящую любовь в ранг поклонения и не возненавидел других. Просто Полина для него как та звезда: самая яркая вспышка в жизни, подарившая взаимность и саму себя.
***
Хорошо. Тепло и уютно. В нос пробивается знакомый, но не опознанный пока аромат. Потягиваюсь и открываю глаза. На подушке рядом лежит большой букет кремовых роз, источающих нежнейший аромат. Улыбаюсь и тянусь руками к этому роскошному подарку. М, записочка…
Егор любит оставлять записочки в разных неожиданных местах. Иногда на уголке зеркала можно найти, сколько раз и куда он меня целует. Или в пустой кастрюле обнаружить конфетку с припиской, что мои губы слаще. А сейчас перед глазами знакомым почерком красуется «От фокусника. Вечером продолжим».
Прячу голову под подушку. Невозможный же!
А в следующую секунду меня сдувает с кровати: если муж уехал, то… с кем девочки? Ответственная, называется.
Бегом слетаю вниз, на время забывая про осторожность. Внизу прикрываю глаза, пытаясь отдышаться.
— Здравствуйте, Ксения! Меня зовут Татьяна, Егор Александрович пригласил для Ваших детей.
Из короткого монолога я улавливаю, что это няня. Что Егору ее контакты дала какая—то Жанна из приемной Артура или Тимура. Я запуталась. Мотаю головой, силясь прийти в себя.
— Няня?
Да уж, доходит до меня, конечно…
— Да, на время, когда Вам понадобиться помощь, я смогу приезжать. Общий язык, мне кажется, мы сумели найти.
Сестренки кивают с довольными рожицами. У Маруськи на щеке сметана. Понятно: подкуп блинчиками сработал на десять из десяти.
Оставшийся день мы проводим вчетвером: гуляем, знакомимся ближе с Татьяной, играем с бандой.
Звоним в больницу, чтобы узнать новости. И с удивлением видим в окошке приложения знакомое лицо.