Его сын
Шрифт:
– Потом, - уточнил развеселившийся ситх.
– После того, как искалечил тебя.
– Да, - кивнул Люк, укоризненно поджав губы.
– Папа! Зачем ты отрубил мне руку? Они обе мне дороги, как память! И не только левая!
– А потом?
– вкрадчиво осведомился император. Люк резко погрустнел.
– Потом была война. Долго. Мы сражались... с вами было что-то не то, вы словно были безумны, и вид, словно из вас вытянули жизнь... Отец погиб. Было очень больно. И плохо. Больше я ничего не видел, только знаю, что мои дети тоже были одаренными... и потом опять война.
Сидиус потер подбородок и явно принял какое-то решение. Он встал и подошел к тут же вскочившему Люку.
– Хорошо. На сегодня закончим. Скажи, Люк, ты голоден?
– Да, Ваше Величество.
– Хорошо, - по губам ситха скользнула легкая усмешка.
– Тогда идем. Лорд Вейдер, вы к нам присоединитесь?
Бронированная статуя ожила, Вейдер шевельнул руками, на мгновение сжав их в кулаки, и встал.
– Да, Ваше величество. С удовольствием.
***
Через несколько дней Люк задумчиво смотрел на висящую в гардеробной одежду, все больше убеждаясь в том, что визит портного был не более, чем проверкой. Будет он орать, или капризничать, или согласится с предложенным, или начнет душить Силой по примеру отца... Наивно думать, что ребенку позволят выбирать, тем более, обладающему определенным статусом. Именно поэтому тогда ему принесли только несколько костюмов, причем, слишком быстро, словно они были готовы заранее, и именно поэтому сейчас гардеробную наполняет... это.
Люк не мог причислить себя к знатокам моды, но отличить кружевное безобразие от более строгого фасона был в состоянии. Он именно по такому принципу и тыкал пальцем в модели, демонстрируемые голопроэктором - поменьше всяческих излишеств. Но на вешалках не было выбранного им, там висело совершенно другое. Строгое, роскошное, чем-то напоминающее военную форму, но не все. Рубашки, брюки, что-то вроде камзолов, вроде бы так это называется: длинное, по колено, по щиколотку, на пуговицах. Что-то странное, напоминающее наряды Палпатина - длинное, многослойное, обильно украшенное золотой вишивкой.
Может, Люк и пожал бы плечами, выкинув все это из головы, вот только осмотрев гардеробную, он отметил один интересный момент. Практически все вещи были выдержаны в любимой цветовой гамме Палпатина.
Черный. Алый. Золотой.
Цвета Империи.
***
Тот день стал для Вейдера переломным. Сначала узнать, что чувствует нерожденный еще ребенок, когда убивают его мать и его самого заодно... Твой ребенок. Затем услышать, что этот самый ребенок все помнит. Все. До самого последнего мгновения. И знает, кто именно едва не оборвал его жизнь. А после этого получить послание от давно уже мертвой женщины, единственной, кого он любил в своей жизни, не считая матери.
Темный лорд сидел на коленях в медитационной камере, которая сейчас потеряла свою первозданную белизну, невидяще смотря на свои руки. Гладкие стены покоробились, покрывшись паутиной трещин, расцветившись пятнами, словно обгорев. Кресло, вырванное с корнем, валялось, смятое невидимой огромной ладонью в комок, рядом лежали шлем и маска.
Вейдер тупо смотрел на протезы, не спрятанные сейчас под кожаными перчатками, сияющие полированным металлом.
Глаза болели, их резало, словно он снова в пустыне и вокруг буря, рассекающая острыми песчинками кожу до крови, обдирающая мясо с костей. Слез не было, они давным-давно высохли, веки жгло и глазные яблоки горели огнем... но слез не было. В ушах звучали слова Падме, сказанные детским голосом.
... Мое маленькое сокровище. Я знаю, что ты все слышишь, все запоминаешь. Настанет момент, когда ты все вспомнишь. Я знаю это так же четко, как и то, что твое имя - Люци-ивф-ферр...
Я знаю, что мое время ограничено, поэтому - слушай внимательно, мое маленькое чудо... Слушай и передай мои слова.
Энакин, любовь моя. Я не виню тебя, запомни это. Часть вины за произошедшее лежит на мне, я сама поспособствовала этой ситуации, позволив затмить себе разум. У меня есть только одно оправдание - близость разрешения от бремени.
Я не виню тебя за нападение, ты все же сумел остановиться, это главное, а основная вина лежит на Кеноби и Йоде. Сейчас я вижу это ясно, как никогда. Разрозненные факты, некоторые моменты. Кеноби знал о нас, я в этом уверена. А если знал он, то знал и Йода, что касается остальных - это неизвестно. При последних наших встречах Кеноби смотрел на меня слишком внимательно, скорее всего - он почувствовал детей. Я знаю, что они унаследовали твои таланты, оба, но Лея - слабее. Им нужен Люк, это понятно, он сильный, даже я это чувствую, но они ошиблись.
Если джедаи рассчитывают воспитать его как своего последователя - то их ждет разочарование.
Кеноби сказал, что ты - мертв, вот только я ему не верю, магистр слишком хорошо умеет недоговаривать и играть словами. Я не знаю, что за игру он затеял, но он не колебался, прячась на моем корабле. Поэтому, скорее всего, ты сильно ранен и борешься за жизнь.
Я не виню тебя, муж мой, но за нападение я, Падме Наберрие, нареченная "Амидала", требую с тебя виру. Вира твоя такова - найди детей, чего бы тебе это ни стоило, я не думаю, что их отвезут на Набу. Слишком рассчетливые глаза у Кеноби, а я не нужна ему живой, и уж тем более ему не нужно, чтобы детей воспитывала моя семья. Привези их на Набу, представь предкам, как положено. Тебе объяснят. И помоги Люку отомстить. И живи. Я требую, чтобы ты жил, а не существовал. Запомни это. Живи.
Прощай, любовь моя. Прощайте, дети мои...
Запомни мои слова, мое маленькое прекрасное чудовище, и передай. Я знаю, ты это сделаешь.
Прощай...
Вейдер разогнулся и камеру наполнил хриплый вой.
***
Сколько он так пробыл, Вейдер не знал, просто в один момент кто-то набросил ему на плечи теплое легкое покрывало и обнял, прижимаясь к боку. Мужчина с трудом повернул затекшую шею. Люк. Закутанный в огромное для него одеяло, напоминающий передвигающийся на своих двоих кокон, сын внимательно смотрел на него огромными синими глазами, цепко держа руками за бронированное предплечье.