Его загадочная соседка

Долгова Анна

— Что такое?!

— Нога… — сдавлено и морщась, ответила очаровашка.

Усадив ее на диван, сел рядом и бесцеремонно закинул ее ногу к себе на колени. «Я сама» Машеньки не заставило себя ждать.

— Не надо, — неуверенно, но все же возразила, пытаясь опустить ногу.

— Хотя бы сейчас сиди смирно, — сказал строго, но без злости.

Не спрашивая разрешения и, вообще, не интересуясь мнением девушки, снял с нее кроссовок и начал ощупывать щиколотку. Когда надавил на участок чуть выше костяшки, она инстинктивно дернулась. Значит,

больно.

— Перелома нет, но растяжение присутствует, — сказал я сухо и без эмоций.

Я вообще боялся проявлять сейчас эмоции. Они были неуместными сейчас. Уже нагрешил сегодня. Сидит сейчас передо мной. Встать на свои двои не может.

— Нужно будет наложить тугую повязку и не нагружать ногу. Если будет совсем больно, примешь обезболивающее.

— Хорошо, спасибо, — выпалила быстро Маша, не глядя мне в глаза и тут же забирая ногу.

— Тише, — я ухватил ее в области коленки, не давая осуществить задуманное. — Куда ты собралась уже бежать. Хватит. Набегалась.

Старался говорить спокойнее и менее строго. Не хотелось давить на нее, пугать еще больше.

— Сейчас все принесу, — аккуратно переложил ее ногу на диван.

Девушка сидела смирно. Наконец-то!

Я достал из шкафа на кухне эластичный бинт, обезболивающую мазь и широкий пластырь. Весь мой джентельменский набор, который часто используется после очередного задержания. Сегодня ночью в отношении меня все обошлось. Но вот пострадала Машенька. Очаровашка моя.

Увидев у меня в руках весь набор, девушка дернулась:

— Не надо, что вы. Я сама все сделаю.

— Мне связать тебя? — опять приходится говорить строго.

Она как послушная ученица. Строго скажешь — послушается. Начнешь заискивать, начинает «я самакать».

Принял прежнее положение. Опять положил перед собой ногу Машеньки и стянул носок. Старался делать движения машинально и без всякого дурного подтекста. Получалось, хотя и давалось с трудом.

Кожа мягкая, бархатная. Пяточки нежные и ухоженные, как у младенца. Пальчики длинные, разделенные друг от друга. Такие ножки целовать надо, а не перебинтовывать.

Забинтовав ногу, посмотрел ей в глаза. Я не отпускал ее. Наоборот, легонько поглаживал больное место. Хотелось понять, о чем она думает сейчас.

— Вас этому на войне научили? — задала неожиданный вопрос очаровашка.

Несмотря на то, что ногу она не дергала, все ее тело было в напряжении. Сидя со мной рядом на диване, она никак не могла успокоиться. А я не могу ее отпустить.

— Да. Оказание первой медицинской помощи. Только там было не до эластичных бинтов, — посмотрел еще раз на ногу, с которой так и не убирал руки. — Ногу нужно держать в горизонтальном положении в первые пару дней. Пробежки наши накрылись.

Машенька тяжело вздохнула. Изредка она кидала на меня взгляд. Боялась посмотреть или стеснялась. Даже не знаю.

— Кофе будешь? — спросил я с улыбкой. — Я хочу за тобой поухаживать, раз уж такое натворил.

— Буду, — голос ее так и оставался

неуверенным.

— Сейчас. Только уберу все это.

Быстро собрав осколки метлой, я отправился на кухню. Маша все это время наблюдала за моими движениями. Без слов. Смущенно отворачиваясь, когда я смотрел в ее сторону.

— Вот. Впервые варю для девушки, поэтому рассчитываю не на самую гневную критику, — улыбнувшись, я поставил перед ней поднос на ножках.

Сам сел на противоположную сторону дивана, стараясь не задевать ее больную ногу. Сел как можно дальше, потому что ее присутствие рядом несколько будоражило.

— Опять закадрить меня пытаетесь? — немного обиженно, но с возмущением воскликнула Маша. — В первый раз он делает, — пробубнила девушка, но чашку кофе все-таки взяла.

— Действительно, в первый раз. Могу на Библии поклясться, — говорил как можно добродушнее, поскольку ее слова задели меня.

— От вас чуть ли не каждый день девицы уходят. Хотите сказать, вы их не кормили завтраком?

— «Завтраками» как раз-таки и кормил, — засмеялся я, — только мифическими.

Маша улыбнулась, слегка подняв только уголки губ.

— Прекрасный кофе, — уже увереннее сказала девушка. — Правда, очень вкусно. И вообще. Вы молодец. Многое умеете. Кофе вот варить, первую помощь оказывать. Метлой орудовали профессионально, — уже смеясь, Маша продолжала перечислять мои достоинства. — Я вот только понять не могу. Как такой мужчина и до сих пор не женат?! Или это ваш осознанный выбор — жить одиноко?

— Знаешь, меня многие пытались окольцевать. Почему? Не знаю даже. Кофе им я не варил, первую медицинскую помощь оказывать не приходилось. Знаешь ли, у меня не было таких девушек-катастроф, — я хотел ее уколоть, чтобы она опять рассердилась на меня, но она только улыбнулась в ответ. — Да и метлой перед ними махать не приходилось. Просто так получилось, что нет. Не было той, моей.

— А Наталья Александровна? — девушка, задавала весьма смелые вопросы, успокоившись и попивая кофе.

— Наташка провожала меня в армию, — на этих словах лицо моей очаровашки вытянулось, глаза округлились. — Да, удивительно, неожиданно, но это так. По классике жанра, пока я служил, она вышла замуж. А лет восемь назад мы с ней встретились. Случайно. Она не замужем. Я тоже холостой. Ну и закрутилось. Прежние чувства вспыхнули. Стыдно признаться, но иной раз я испытываю к ней чувство жалости. Она одинока.

— Кроме Натальи Александровны вам так и никто не запал в душу?

— Да есть одна девушка на примете. Только там все сложно. Она от меня так шарахается, что журнальные столики разбивает, — ухмыльнулся я.

Машенька застыла, чуток помолчала. Потом сделала удивительное лицо.

— То есть, это не первый разбившийся столик? — задумчиво произнесла девушка.

Я рассмеялся:

— Ну, пусть будет так.

Маша тоже улыбнулась. Все она поняла. Все мои намеки. Я же говорил: очаровашка далеко не глупа.