Его желание
Шрифт:
Так безмятежно и спокойно под сенью раскидистых старых деревьев, скрывающих в своей листве солнечные лучики и проблески небесной синевы! Прохлада овевает нас, и неспешный променад дарит состояние отрешенности. Мы просто идем, негромко болтаем о разных мелочах или молчим каждая о своем. И лживое ощущение идеальности, словно ядовитая лиана-паразит, захватывает душу в свой удушающий плен.
— Так он тебя просто отпустил? — все же не сдерживается Ришка и возвращается к теме моего утреннего визита.
— Да, — устало вздыхаю я.
— Но ты же понимаешь,
— Ты права, Риш, — соглашаюсь с ней.
Арина Андреевна Бекетова, моя младшенькая сестренка, на деле оказывается смелее меня. Смотрит с прищуром и хмурит брови, готовая вступить в бой за честь ближнего.
— И?.. — подгоняет меня нетерпеливая собеседница.
— Что? — Вижу впереди лавочку и ускоряю шаг, отвоевывая пару секунд, чтобы подумать и перевести дух.
Она нагоняет меня, когда я опускаюсь на прохладное деревянное сиденье, и разворачиваю коляску так, чтобы видеть спящего малыша, и, вздохнув, откидываюсь на спинку на удивление удобной парковой скамьи.
— Я понимаю, Риш, что просто так он ничего не делает, что его игра по непонятным мне правилам не окончена, далеко не окончена. И что он предпримет дальше, боюсь даже предположить. Но пока у меня есть время, а значит, надо использовать его по максимуму, чтобы помочь отцу, — тараторю так быстро, что даже задыхаться начинаю, но иначе боюсь просто не высказать все, что крутится в голове назойливым роем взбудораженных пчел.
— Ксю…
— Да, я знаю, что я еще новичок и только недавно получила диплом, но я уже работала в фирме отца, и пусть не с юрвопросами (этим у него занимался приходящий юрист), но все же я что-то да знаю. Ну, и у меня есть знакомые в этой сфере, — улыбаюсь чуть хвастливо. — И потом, я член семьи, я больше заинтересована в деле, чем папин нынешний сторонний эксперт. Да и работает он, я тебе скажу, не на все сто.
— Ты надеешься отстоять папин бизнес?
Я не виню ее в скепсисе, я и сама сомневаюсь в стопроцентной победе, но пробовать-то надо: ведь, если «СтройДом» рухнет, папа этого не переживет — не сейчас и не в его возрасте. Мысленно усмехаюсь тому настрою, что возвращается ко мне, когда нет рядом возмутителя моего разумного поведения. Заношу в виртуальный блокнот еще один пункт в свой список причин держаться подальше от Глеба Шумского!
— Попробую.
— А может, ты… — Ришка запинается, прикусывает губу и будто подбирает правильные слова. — Ты… Блин! — ругается она, теребя ремешок своего рюкзака.
— Риш, — освобождаю ее от мучительного желания предложить мне крайнюю меру для решения насущного вопроса, — давай мы это оставим на крайний, самый крайний случай, а лучше — на «никогда».
Она кивает и даже расслабленно откидывается на спинку лавки, прикрыв глаза, словно скинула с плеч тяжкий груз. Моя сестренка храбрая, но все еще верит в добро и справедливость.
— Поехали домой, — предлагаю я, поглядывая
Телефонный звонок от папы застает нас на автомобильной парковке, как раз в тот момент, когда я убираю коляску в багажник, а Ришка пристегивает все еще спящего племянника ремнями безопасности в его детском автокресле.
— Да, пап, привет! — радостно отвечаю на его вызов.
— Привет, дорогая, вы сейчас где? Мне надо срочно с тобой поговорить. Подъедешь в офис?
Разговор обрывается. В трубке повисает гнетущая, безысходная тишина. Нехорошее предчувствие холодной змейкой пробегает по позвоночнику, разгоняя по телу морозный иней.
Печальная и взволнованная улыбка пробегает по моему лицу, а пальцы, чуть дрогнув, роняют телефон на раскаленный от послеполуденного солнца асфальт. Черный глянец экрана моментально покрывается паутинкой мелких трещин, разбегающихся от угла причудливым рисунком, и так же трещит скорлупа кокона надежды, окутывающего меня с момента очередного побега от Глеба.
— Кто это? — Риша смотрит на меня растерянным взглядом. — Что случилось? — Она подходит и заглядывает мне в лицо.
— Это папа, — стараюсь скрыть давящее чувство переживания и произношу два простых слова со всем безразличием, что могу наскрести в своем немного растерянном сознании. — Хочет поговорить.
Вздыхаю с облегчением, находя повод уйти от прямого обстрела цепкого взгляда сестры, присаживаюсь на корточки и подбираю пострадавший телефон. Еле слышным шепотом корю себя за криворукость, пытаясь реанимировать «невинно пострадавшего», с усилием вдавливаю кнопку разблокировки. Ришка опускается следом и выуживает из-под соседнего автомобиля отлетевший чехол, протягивает его мне, а я показываю ей аппарат, видимо, решивший попрощаться с жизнью.
— Сдох, — сетую я, когда от очередной реанимационной процедуры мой любимый фруктовый друг так и не оживает.
Досада накатывает, как цунами, затапливая моментально, и только присутствие Риши и спящего в салоне Максика не дает мне сорваться в неадекватной истерике.
Вдох — выдох… Сжимаю многострадальный девайс в кулаке.
Надо успокоиться… Ведь ничего еще не случилось. Ну, мало ли для чего папа вдруг захотел со мной поговорить? Я же, все-таки, во-первых, его дочь, во-вторых, — сотрудник его фирмы.
Вдох — выдох…
Дышать становится немного легче, и ком горького пессимизма медленно растворяется.
Встряхиваю головой. Боже, что за ПМСно-истеричное настроение?
— Может, еще оклемается, — с надеждой в голосе предполагает сестренка, и ее ладонь касается моей в немой поддержке.
— Может…
Тихо киваю, закидываю испорченный телефон на приборную панель и опускаюсь на водительское сиденье.
— Поехали, узнаем, что там у папы, — предлагаю с легкой улыбкой, — а затем устроим набег на гипермаркет. Хочу большой шоколадный торт, — мечтательно жмурюсь и, кажется, даже ощущаю на языке терпко-сладкий вкус желанного кондитерского изделия. — М-м-м-м, да! Точно!