Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1
Шрифт:
Прищурившись, я наблюдал, как вдалеке быстрая моторная лодка неслась поперек широкой реки, направляясь к противоположному берегу. Там сидели двое. И один из них сильно напоминал моего отца. Я какое-то время пристально следил за ним, но в конце концов оставил бесплодные попытки поточнее разглядеть пассажира моторки. Слишком велико было расстояние, разделявшее нас. Да и не мог это быть мой отец, который был заядлым домоседом, и, если уж выбирался на Волгу, то искал место поспокойнее и подальше от больших скоплений людей.
— Классно искупались! — Рядом со мной плюхнулся на песок Женька Андреев. — Жаль, что лимонад так быстро закончился. —
— Ну, нафиг! Лень. Мне и тут хорошо, — безмятежно улыбаясь, ответил я. — После купания заедем попьем. — И я, прикрыв глаза, положил голову на руки и полностью предался летнему блаженству.
Этот день начался не очень хорошо, но его вторая половина мне определенно нравилась. Об Аркадии Михайловиче сейчас можно было уже не беспокоиться. Перед тем, как поехать на Волгу, Серега заглянул домой. К тому времени его родители уже вернулись из больницы и сообщили, что жизни дедушки ничего не угрожает. Эта новость настолько обрадовала моего друга, что с его лица почти не сходила счастливая улыбка. Одним словом, Серега был доволен, как слон, и выражал это соответствующим образом: его радостные крики разносились над пляжем, а довольная физиономия сияла не хуже летнего солнца.
Но, как водится, по какому-то неписанному закону подлости, все хорошее обязательно должно быть приправлено добротной ложкой дегтя. Именно так и вышло на это раз.
— Отдай! Это наша бутылка! — услышал я сквозь накатившую дрему возмущенный голос Женьки Андреева.
«Да что ж за день-то сегодня такой! Отдохнуть спокойно не дают», — подумал я, лениво размыкая веки.
В метрах четырех от себя я увидел смутно знакомое ухмыляющееся лицо. Это был коренастый парень, чуть выше меня ростом, с соломенного цвета волосами и бледно-голубыми водянистыми глазами. Он стоял и насмешливо смотрел на Андреева. В руке у него была зажата наша бутылка из-под лимонада.
Андрей Быков. Это имя пришло мне на ум, как только я увидел его наглую и самоуверенную улыбку. Он был старше меня на один год, но пользовался настолько дурной славой, что никто не хотел с ним связываться. У него были такие же отмороженные дружки, с которыми он, как мне кажется, уже в таком юном возрасте начал проворачивать свои темные делишки.
Конечно, Быков был не чета Вовке Никитину, который абсолютно не дружил с головой и мог легко взяться за нож. Быков же со своими дружками был осторожен, на рожон никогда не лез, но и обиды не спускал. Они могли подкараулить свою жертву в уединенном месте и напасть исподтишка, искусно маскируя свою внешность. В этой преступной компании Быков был отнюдь не старшим и совсем не главным, но, несмотря на это, пользовался определенным авторитетом, что позволяло ему почти всегда чувствовать себя безнаказанным.
В начале девяностых эта преступная группа уже не ограничивалась мелким воровством и хулиганством. К тому времени они сколотили довольно большую и весьма авторитетную бандитскую группировку. И, как результат, многих из них, в том числе и Быкова перемолола мясорубка лихих девяностых. До двадцать первого века Андрей так и не дожил.
И вот сейчас он стоял передо мной еще совсем молодой и пока не совсем испорченный преступной жизнью. Мне всегда было интересно, можно ли исправить таких людей в начале пути? Или, если уж им на роду написано, то, что ни делай, толку не будет?
Но сейчас совсем не было времени об этом задумываться.
— А кто сказал, что она ваша? — дерзко ответил Быков, глянув на бутылку. — На ней не написано.
Я быстро вскочил на ноги, сжал кулаки, не забыв зажать в каждом по пригоршне песка и двинулся к обнаглевшему негодяю. Тот явно не ожидал от меня такой реакции и растерянно отступил на шаг. Но сразу после этой своей секундной слабости, он взял себя в руки, подбоченился и с вызовом поглядел на меня.
— Ты что, Смирнов, давно не получал? — нагловато спросил он, продолжая упирать руки в бока.
Меня всегда удивляли те люди, которые так же беспечно, как Быков, встречали противника. Открытый корпус, руки в неудобном положении, абсолютно не готовые ни к отражению, ни к нанесению ударов. Зато в глазах такая бравада, словно он только что одной левой семерых уложил. На что надеются такие наивные идиоты? На силу своей харизмы? На свою дурную славу? Или они просто настолько самоуверенны, что даже не могут помыслить о том, как им сейчас прилетит по самому неожиданному и болезненному месту?
Я остановился в паре шагов от Быкова. Хоть какую-то безопасную дистанцию обязательно следовало соблюдать. Кулаком или ногой он до меня с такого неудобного положения не дотянется, а вот бутылку при желании спокойно может запустить. Внимательно отслеживая периферийным зрением руку с опасным стеклянным снарядом, я хмуро посмотрел на наглеца и сказал только одну фразу:
— Положи, где взял.
— А не то что? — тут же парировал Быков стандартной фразой-затычкой.
Обычно в таких случаях я молча считаю до пяти, глядя в глаза противнику, и, если он не предпринимает требуемых от него действий, перехожу к активной фазе беседы. Однако, я так поступал, когда был большим и сильным. Сейчас же мне хотелось все решить без рукоприкладства, поскольку я отнюдь не был уверен, что выйду из схватки победителем. Выиграть я мог только за счет эффекта неожиданности, а значит должен напасть первым. Но когда вокруг столько народу, быть в их глазах инициатором драки мне не хотелось. Особенно после истории с заявлением от Орешкиных.
Значит надо давить противника морально. Или же, на крайний случай, спровоцировать Быкова на нападение, потом попробовать успеть врезать ему пару раз в ответ до того, как вмешаются взрослые.
— А не то хуже будет, — ответил я такой же заезженной фразой.
Лицо Быкова вдруг заметно побледнело, брови сошлись к переносице, а рот искривился в некоем подобии улыбки, больше похожей на оскал. Он сплюнул на песок и процедил сквозь зубы:
— Ладно уж, и пошутить нельзя.
После этого неожиданного ответа он бросил бутылку мне под ноги и еле слышно прошипел:
— Капец тебе, Смирнов. — Пнув от досады песок, он развернулся и пошел прочь.
Я, если честно, немного опешил от этой неожиданной реакции Быкова на мои слова. Но когда я обернулся назад, все сразу встало на свои места. Мои друзья, все как один, стояли по обе стороны от меня со сжатыми кулаками и зло, но вместе с тем и победоносно, смотрели вслед удаляющемуся Быкову.
Вот это да! Вот это я понимаю! Прямо, как в «Трех мушкетерах» — один за всех, и все за одного. Первое непередаваемое ощущение того, что ты теперь не один, что вы с друзьями — единая команда, где каждый стоит за своего товарища, нахлынуло на меня с небывалой силой. Такого я уже давно не испытывал. Да и все остальные, похоже, тоже.