Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
Шрифт:
Уж теперь-то мосты точно были сожжены.
«…Когда все документы были готовы к тиражированию, Крючков предложил интернировать некоторых лидеров демократического движения, сказав, что составлен список, в котором более десятка человек.
– Тысячу надо! – зашумел Павлов».
Когда участники заговора покинули Кремль, «на часах Спасской башни было 0.16.
Наступило 19 августа 1991 года» (В. Степанков, 2011).
А на Форосе, на даче президента, с полпятого дня 18 августа отключены все виды связи, в том числе –
В четыре утра 19 августа Севастопольский полк КГБ СССР заблокировал дачу непокорного президента в Форосе.
В шесть утра 19 августа 1991 года начали передавать по радио и телевидению «Заявление…» о его болезни.
В семь утра по приказу министра обороны маршала Язова вторая мотострелковая Таманская дивизия и четвертая танковая Кантемировская дивизия начали движение к Москве.
В девять утра у памятника Юрию Долгорукому (напротив здания Моссовета, нынешней мэрии) начался митинг москвичей в поддержку демократии и Ельцина.
Генеральный прокурор России, после короткого совещания в прокуратуре, приехал в Белый дом. В своей книге он рассказывает:
«…На площади перед Белым домом уже приступили к сооружению баррикад. Не обращая внимания на занявшие свои позиции танки, люди деловито таскали прямо к парадному входу все, что потяжелее. И откуда только брались в центре Москвы, на Краснопресненской набережной, с ее чисто метеным асфальтом и ровно стрижеными газонами, все эти здоровенные бревна и тяжелые металлические конструкции. А потом очередь дошла и до машин, которые депутаты Российского парламента оставляли в ту пору прямо у тротуара.
Я и несколько моих товарищей по депутатскому корпусу наблюдали эту картину из окна. “Пропали машинки”, – сказал кто-то. И мы рассмеялись. Не от жестокосердия. А потому что день был такой».
(В. Степанков поясняет дальше, что «ни один “жигуленок” не пропал» – все вернулись «к своим владельцам, разве что у некоторых был слегка помят капот…»)
«В 9.28 Язов подписал шифрограмму о приведении всех войск СССР в повышенную боевую готовность».
В 9.40 Ельцин прибыл в Белый дом и в телефонном разговоре с Крючковым отказался признать ГКЧП.
Можно сказать, что с этого момента Россия провозгласила себя противницей переворота – то есть возврата к старому советскому «доперестроечному» порядку.
Власти и жители других союзных республик в тот момент, находясь по географическим обстоятельствам далеко от Москвы, еще решали – как именно они будут действовать.
В 12.15 Ельцин прочитал с танка тысячам собравшихся у Белого дома москвичей свое «Обращение к гражданам России», где назвал действия ГКЧП «реакционным, антиконституционным переворотом». Смелость этого поступка Ельцина – выйти из Белого дома (его останавливали все отвечавшие за его безопасность) и подняться на танк – то есть стать мишенью для снайперов – трудно переоценить.
Впоследствии в мемуарах, озаглавленных «Неповторимое», генерал Варенников, в тот момент – Главнокомандующий сухопутными
Кто как видел происходящее…
В те дни, на исходе первых суток, генерал слал в ГКЧП одну шифрограмму за другой: «Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы все убедительно просим немедленно принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина Б. Н.» (В. Степанков, 2011).
Сразу вслед за чтением «Обращения» Ельцин выпустил Указ президента РСФСР, где также назвал действия ГКЧП попыткой государственного переворота.
Это сразу ввело ситуацию в нужные рамки.
Все, кто возмущены были наглой ложью о Горбачеве, закрытием всех газет, кроме ретроградно-коммунистических (читателям школьного возраста – непременно посмотрите значение слова «ретроград» в словаре! – М. Ч.), получили точку опоры для своих действий.
Из протокола допроса Дмитрия Язова от 30 августа 1991 года:
«– А почему вас не оказалось в составе делегации, отправлявшейся в Крым на переговоры с Горбачевым? Почему направили туда Варенникова, а сами остались в Москве?
– Трудно ответить на этот вопрос определенно. Скорее всего, потому что неловко было перед президентом показываться с ультиматумом в качестве предателя…»
Изо всех членов ГКЧП личность Д. Т. Язова заслуживает, на мой взгляд, внимания – наличием того, что называют совестью. Он – из тех, кого называют в России «военная косточка».
«…Родился в сибирском селе Язово Оконешниковского района Омской области. Мать и отец в годы сплошной коллективизации вступили в колхоз… В неполные десять лет Дмитрий вынужден был прервать учебу и пойти на работу, чтобы помочь матери, оставшейся после смерти мужа с четырьмя детьми на руках» (В. Степанков, 2011).
В 17 лет ушел воевать добровольцем, приписав себе год, был ранен. В 1956 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. С октября 1961 года стал командиром мотострелкового полка, в период Карибского кризиса был переброшен со своим полком на Кубу для отражения вторжения войск США…
(Нисколько не исключаю, что он познакомился там в те напряженные дни с Тимуром Гайдаром – действующим офицером, военным корреспондентом «Правды». – М. Ч.)
В 1967 году окончил Военную академию Генштаба.
В 1987 году получил от М. С. Горбачева должность министра обороны СССР, а в апреле 1990-го – звание маршала СССР.
Он стал единственным из находящихся в Лефортове под следствием участников переворота, кто просил передать Горбачеву просьбу простить его, «старого дурака», за то, что он предал своего Верховного Главнокомандующего…