Егорка из детского дома
Шрифт:
Лариса Ивановна кинула на неё быстрый, озабоченный взгляд и вышла за дверь:
– Кофе и булочки её величеству, – кивнула она секретарше и вполголоса продолжила: – Чувствую я, что в ближайшее время придётся нам и этой особой заняться.
– Всё так плохо? – оглянулась на неё секретарша, насыпая в высокий бокал две чайные ложки индийского кофе из круглой, жестяной банки.
– Решила взять всё по контроль. Позже, после обеда, с Риткой у Прохоровны соберёмся в кандейке и будем думать, – холодно свернула очками
Она вышла из приёмной директора и пошла по длинному, тихому коридору. Шли уроки на верхних этажах, и поэтому детей не было видно.
«Ну, что же, дорогая ты наша, Лидия Фёдоровна. Раз появилось у тебя желание взять здесь всё в свои руки, то я тебе это самое желание быстро отобью», – подумала она про себя и, мрачно усмехнувшись, направилась наверх по ступенькам, для проверки работы учителей и дисциплины воспитанников в классах.
Глава 11
Наутро Егорка, умывшись и почистив зубы под присмотром полной, спокойной как удав ночной няньки Дарьи Петровны, уже в половине восьмого стоял вместе с другими детьми у входных дверей в группу, в ожидании своей любимой воспитательницы Ольги Афанасьевны.
Ночная нянька начинала понемногу нервничать, посматривая на часы. В этот момент дверь в группу приоткрылась и в проёме показалась старушечья голова с седым пробором волос под неярким ситцевым платочком. На её лице появилась приветливая улыбка:
– Здравствуйте, ребятишки! А я вот пришла за вами. Кушать сейчас поведу вас.
– Привет, Фёдоровна! А Ольга-то где? – вскинула брови, обрадовавшись известию, ночная нянька.
– Позвонила на вахту и сказала, что утром у неё дома кран сорвало и сейчас она там всё в порядок приводит после слесарей. Сказала, что часа через два прибежит, – почему-то виновато улыбаясь, произнесла старушка. – Вот меня и прислали пока заместо неё.
– Ну, и, слава богу! Всё, я тогда побежала, – Дарья Петровна подхватила авоську с вещами и, зацепившись за какой-то гвоздик стоявшего тут же шкафчика, рванула её – на пол посыпались квадратные пачки вафель «Артек», пара красно-белых треугольных пакетов с молоком, мешочек с печеньками.
– О-о, а мы вчера чай пили с такими же печеньками и вафлями! – радостно вскрикнула коротко-стриженная шестилетняя Оля. Дети загалдели, с вожделением глядя на рассыпанные на полу сладости. Пунцовая от досады ночная нянька, молча, стала быстро собирать их обратно в авоську и, не сказав ни слова, шагнула за дверь.
Дети зашумели, обсуждая произошедшее.
– Всё, всё, ребятушки, становитесь по парам, и идёмте завтракать, – попыталась угомонить их маленькая, улыбчивая Фёдоровна. Но те её и не слышали, стараясь перекричать друг друга:
– Ага, это наши печеньки были! – прокричал темноволосый крепыш
– А я видела, как в холодильнике молоко было-было, а теперь уже, наверное, нету, – развела руками шестилетняя крупная черноволосая Томочка.
– А я…а мне… а у меня вчера Вовка яблоко хотел отобрать, только воспитательница Елена Павловна дала ему по шее и отдала мне моё яблоко, – неожиданно заявила рыжеволосая, кудрявая Ксюша.
Фёдоровна замахала руками: – Всё, детки, вставайте парами скорее, а то завтрак ваш остынет и станет невкусным.
Этого Егорка никак не мог допустить.
– А ну все быстро встали по парам! Кому там в лоб дать?! Кто хочет в тёмный чулан без обеда?! – крикнул он, выпучив глаза и надув щёки.
В группе тут же наступила тишина, и дети моментально построились парами.
– Сейчас все идут за мной и Фёдоровной и молчат! Всем держаться за руки, или потом будете сидеть в группе на стульях без прогулки, – явно подражая кому-то, крикнул он под конец и, подойдя к Фёдоровне, взял её за тёплую, сухую ладошку: – Я – Егорка. Помнишь меня?
– Конечно, помню, Егорушка, – удивлённо покачала головой та и улыбнулась: – Как ты их грозно, сынок, приструнил. Прямо командир.
– Ничего, Фёдоровна, они у меня будут как шёлковые. А ты добрая очень – они тебя не станут слушаться, – с серьёзным выражением лица пояснил ей Егорка, и, повернув голову в сторону притихших детей, грозным голосом скомандовал: – Шагом марш все за нами, и чтобы молчать у меня!
Сам он пошёл рядом с маленькой старушкой, крепко держа её за руку: – А где ты была так долго, Фёдоровна? Я тебя искал, думал, что ты совсем ушла.
– А я, Егорушка, ездила к себе в деревню. Маму надо было хоронить. А потом по хозяйству пришлось повозиться, – охотно пояснила та, не забывая приглядывать за шедшими за ними детьми.
– Хоронят ведь, когда кто-то умер? – с любопытством спросил Егорка.
– Правильно, сынок.
– Так ты, Фёдоровна, сама старая. И у тебя есть мама?! – удивился мальчишка.
– Мама есть у каждого человека, Егорушка.
– И даже у старых старушек и стариков?
– Даже у них, – усмехнулась Фёдоровна, и лучики морщинок сильнее обозначились в уголках её светившихся добротой глаз. – А знаешь почему?
– Почему? – послушно спросил Егорка.
– Потому что все старики и старушки тоже когда-то были детьми.
– Да ну! – воскликнул поражённый мальчишка. – Ты была маленькой девочкой?!
– Была, Егорушка, была. И даже заметить не успела, как превратилась в бабушку, – вздохнула Фёдоровна. – Когда-нибудь и ты, сынок, постареешь и превратишься в дедушку.
Егор недоверчиво посмотрел на неё ещё раз, но промолчал. В душе-то он точно знал, что никогда не станет стариком. Просто потому, что он не хочет этого.