Егоша и маленькие, маленькие бабочки...

Попова Елена

— Что ж... что ж. — сказал врач, пожимая плечами. — Идите-ка отдо­хните. — И сам пошел отдыхать.

А Егоша остался. На диванчике. В конце длинного больничного кори­дора, куда выходили двери палат. Егоша был в белом халате, а в этот вечер дежурила новая медсестра, которая приняла его не то за медбрата, не то за кого-то еще, так что она Егошу не выгнала. И Егоша все сидел и сидел. Порой задремывал, а потом опять встряхивался, открывал глаза и видел все тот же мглистый ночной больничный коридор.

Где-то после двенадцати Егоша вдруг

дернулся всем телом и широко открыл глаза — по коридору, от самого дальнего его конца, шел очень высо­кий, поблескивая золотыми кудрями, светясь нежным лицом и такой, такой знакомый. Вот он вошел в палату, в которой лежала жена Егоши, — сколько он там пробыл, Егоша не понял, у него просто перехватило дыхание, возмож­но, это и было время одного вдоха, — потом вышел и стал быстро удаляться, почти лететь, и чем дальше удалялся, тем ярче светилось его тело, в конце концов превратившись в светящуюся точку.

— Что вы здесь делаете? — вдруг накинулась на него медсестра. — Ухо­дите! Здесь не положено!

— Ухожу, — сказал Егоша покорно.

На другой день вся больница говорила о том, что тяжело, можно даже сказать, смертельно больная женщина проснулась утром здоровой, попросила поесть, а потом — домой.

Егоша почему-то чувствовал, что вот-вот и Миша-ангел объявится. И он объявился в самый вроде бы неподходящий момент.

Жена Егоши уже выписалась из больницы, но на работу еще не выходила и в магазин тоже не выбиралась, так что делал это Егоша. И вот как-то он отправился в магазин, взял все что надо, выстоял небольшую очередь в кассу, расплатился и уже пересчитывал сдачу, как рядом появился Миша-ангел. Довольно возбужденный. Впрочем, в таких случаях он всегда был немного возбужден — наверное, все эти «переходы» были непростым делом.

От неожиданности Егоша спутался и начал считать сначала, спутался снова, уронил какие-то копейки, стал собирать. В очереди от нетерпения зашикали.

— Все нормально, не суетись, — сказал Миша-ангел и даже помог эти копейки собрать.

Пошли к выходу, Егоша тащил тяжелый пакет с продуктами.

— Я еле-еле отделался, — начал Миша-ангел ворчливо. — Так на тебе — Гаврила!

— Ты хотел, чтобы моя жена умерла? — спросил Егоша с угрозой.

— Нет, конечно. Да нет. — заговорил Миша-ангел довольно фальши­во. — Что это ты. Нет, конечно. Я им горжусь. Просто ты пойми. Где ты и где мы?

— Понял, — сказал Егоша. — Я рад, что моя жена не умерла.

— Я тоже.

На улице был ветер. Волосы на голове Егоши растрепались.

— Ты совсем седой, — сказал Миша-ангел.

— Наверно, — сказал Егоша.

Какое-то время шли молча. Тяжелая сумка оттягивала Егоше руку. Миша- ангел что-то насвистывал.

— Мы — ребята неплохие, — заметил Миша-ангел. — Ты же знаешь. Просто любить, как вы, не умеем. Как это?

— Сам не знаю, — сказал Егоша.

— С твоей внучкой все хорошо будет.

— Я надеюсь, — сказал Егоша.

— Да и с тобой

все нормально.

— Посмотрим, — сказал Егоша. — Поживем — увидим.

— До срока, — сказал Миша-ангел. — Я имею в виду — до срока.

— Я понял, — сказал Егоша.

Миша-ангел остановился.

— Ладно, — сказал он вдруг. — Достал ты меня! Так достал! Ты ж мне все-таки не чужой! Смотаемся по-быстрому.

Машка в громадном мужском свитере и спадающих мужских шлепанцах жарила оладьи. Пахло горелым маслом.

— О! — сказала она, завидев Егошу, и, оторвавшись от своего занятия, поцеловала его в голову, как ребенка. — О!

Миша-ангел схватил оладью прямо со сковородки и запихнул в рот.

— Гаврила не появлялся?

— Так он тебе и появится.

— Совсем поседел, — сказала Машка, с сочувствием поглядывая на Егошу.

— Я ему говорил, — сказал Миша-ангел, хватая со сковородки другую оладью и запихивая в рот. — Я ему даже нашу пробирку показывал. Его время и наше не совпадают. Не понял.

— А что тут понимать? — сказала Машка. — Мошки такие, маленькие- маленькие бабочки. Машут крылышками, гонят ветер. Вот тебе и все время. У вас машут, а у нас — нет, — и Машка захохотала.

— Понял? — спросил Миша-ангел.

— Нет, — сказал Егоша.

— Ну, мы двинулись, — сказал Миша-ангел.

— Ой, схлопочешь, — сказала Машка. — Ведь опять схлопочешь!

Комната, в которой они оказались, точь-в-точь напоминала приемную

самого Егошиного начальника, у которого Егоша бывал, но очень редко. Только секретарша была другая, не секретарша, а секретарь. Егоша его узнал — тот самый, с бородой, в свитере и джинсах, который был вместе с «высокими» и даже Егошу защищал.

В приемной было полно народу, плотная жужжащая толпа, все озабочен­ные, в темных костюмах клерков. Миша-ангел с трудом протиснулся к столу и о чем-то заговорил с секретарем, тот замахал руками и даже разозлился. Но Миша-ангел не отступал, судя по всему, здесь он был тоже не из последних. Наконец он вернулся к Егоше и силой потянул его за собой к дверям в каби­нет.

Дверей было несколько. Открывались они туго, с усилием. Наконец и последняя дверь была открыта. Они оказались в пустом пространстве, пустом и в то же время плотном, как будто были в воде или в другом каком-нибудь насыщенном веществе.

— Трогай! — скомандовал Миша-ангел.

И Егоша тронулся. Просто пошел прямо, вперед. Идти было трудно, он еле переставлял ноги, иногда проваливался, как в яму, там среда была разре­жена, и идти было легче.

— Вот это и есть то, что есть! — сказал Миша-ангел с вызовом. Все остальное — иллюзия!

— И ты?

— И я.

— И Машка?

— И Машка.

— И оладьи?

— Тем более. Но мы же любим свои иллюзии...

И тут вдруг во всем окружающем Егошу «ничто» Егоша почувствовал чье-то присутствие, напоминающее дыхание какого-то огромного существа.