Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз
Шрифт:
– А кто против? Пусть едут. Только на это Орлов должен санкцию дать. То есть согласие, – поправился заведующий кафедрой лёгкой атлетики, заметив настороженность во взгляде на слово из Уголовного кодекса.
«Знает парень, что такое санкция, не даром с Нижнего Тагила», – подумал он, решив впредь следить за речью тщательнее. Урал изобиловал тюрьмами и исправительными колониями.
18
Первое утро в колхозе началось по гулкому звуку боя часов кремлёвской башни. Это в восемь по Москве включили внутренний репродуктор, прикреплённый на здании бани, в котором, после отсчёта времени, заиграла бодрящая мелодия. Студенты пробуждались по-разному, кто – мгновенно открыв глаза и встряхнувшись
– Подъём! Уже восемь утра.
Бодрякам преподаватели, насколько могли, отвечали на вопросы по организации дня, соням помогали подняться и выйти в коридор. Первое пробуждение заняло в общей сложности более четверти часа. В туалетах и умывальных комнатах воцарились суета, шум, недовольные переговоры. Спешили все, спешили сделать необходимое, прежде, чем построиться на площадке перед бараками и пойти в столовую.
И вот, с опозданием на пятнадцать минут, колонны студентов построились с двух сторон от дорожки между зданиями, со стороны каждого барака. Стояли неровными рядами, оглядываясь на сумрак утра, на тучи, предвещавшие снова дождь, и с удивлением рассматривая ряды студентов напротив, да ещё высокого красивого блондина в кирзовых сапогах, плотной ветровке и широкополой шляпе. Он разговаривал с Горобовой и Печёнкиным на «трибуне» – возвышенной гравированной площадке в конце дорожки. Тут же стояли дежурные преподаватели. Остальные остались под навесами террас, наблюдая с тыла за рядами вверенных им четырёхсот студентов.
Красивому мужчине было за сорок, но выглядел он моложаво и подтянуто. Его длинные волосы вихрились локонами из-под полей шляпы, загорелые и крупные кисти рук то и дело поправляли выбивавшиеся пряди. На работника колхоза мужчина похож не был. Студенты принялись гадать между собой кто бы это мог быть, загомонили. Декан поняла, что пора навести в рядах порядок. Подняв высоко руку и дождавшись тишины, Горобова поприветствовала всех без микрофона и указала на своего собеседника:
– Товарищи, это – Сильвестр Герасимович, местный агроном. Сейчас товарищ Эрхард расскажет вам как вы будете работать.
– Предлагаю звать дядьку «Сталлоне», – тихо провёл по рядам Стас, шаря глазами по девчатам, над которыми возвышалась Кашина. Знаменитый американский фильм «Рокки», главного героя в котором играл актёр Сильвестр Сталлоне, был запрещён в стране к показу на большом экране. Но не посмотрели его разве только те, что вообще не имели понятие о видеомагнитофонах. После Олимпиады в Москве этой аппаратуры появилось всё больше и, общаясь со сборниками, имеющими выезд за границу СССР, спортсмены получали доступ к такого рода киношедеврам, как «Рокки», «Агент 007», «Крёстный отец», «Челюсти» и другие. Сеансы проводились у кого-то на дому и малыми группами, состоящими из проверенных людей. Цензурой Минкульта большинство из привезённых копий на рынок не пропускалось. Ира, прекрасно поняв Стаса, хитро сощурилась. Ей подобная продвинутость понравилась, ибо доступа к частным видеопоказам до сего момента, она не имела. Про знаменитые фильмы только слышала, мечтая их посмотреть. Наклонившись к Доброву, Кашина прошептала, что Сталлоне – её любимый американский актёр. Но прошептала так, что её услышали рядом стоящие. Галицкий, тоже понявший о чём речь, хмыкнул:
– Нет, лучше будем звать агронома «Герасим». Судя по его сурьёзному виду, он не одну Му-Му утопил, – грустно добавил он, вызвав в рядах громкие
Блондин поправил шляпу, волосы, воротник ветровки, оглядел студентов по обеим от себя сторонам медленно, словно запоминая их лица, потом оглянулся на руководство:
– Наталья Сергеевна, может пусть ребята сначала позавтракают? А то, боюсь, на голодный желудок им никакие указания не полезут, – голос мужчины, зычный, звонкий, показался внушающим доверие. Горобова, охрипшая с утра, ибо проснулась рано, поспешив туда, где скоро должны были оказаться пробуждённые студенты, а потом также рано выйдя из барака в холодный туман на звуки подъехавшего грузовика с поварихами, согласно кивнула. Толпа удовлетворённо зашуршала голосами, с утра негромкими, растяжными, и пошла половина по направлению к столовой, другая в сторону барака, так как ели в две смены.
– Нет, лучше все же «Сталлоне», – в ходьбе подвёл итог спору друзей Стальнов, подбодрённый одобрениями разного рода относительно выбранной «кликухи» для агронома.
– Вовочка, а тебе бы тоже подошло такое имя – Сильвестр, – маленькая Рита Чернухина поравнялась со Стальновым. Обычно сухой голос второкурсницы шелестел сейчас мягко, ласково. Глаза блондинки смотрели масленно.
– Почему? – Володя на девушку даже не оглянулся, спросил, как огрызнулся.
– Потому, что ты тоже высокий блондин и красивый. Не хватает только шляпы и кудри отрастить.
– Ритуля, у тебя всегда было плоховато с логикой, – сухо отметил Стальнов, наконец посмотрев на скуластую блондинку. Снизив голос почти до шёпота, Володя спросил, пронзая недовольством, – Разве мы с тобой не все вопросы выяснили?
Ответить второкурсница не успела: пару нагнала смеющаяся Кашина; ответа Стальнова Ира не расслышала.
– Ты бы ему, Чернухина, ещё кирзовые сапоги предложила и звание агронома, – Ира смотрела на Володю с восхищением, на Риту – с пренебрежением.
– Девушки, я не в том мажоре, – то ли предупредил, то ли подсказал Стальнов, уходя вперёд с поднятыми вверх руками и оставляя двух кусачек на месте.
– Стремишься быть первой? – Рита указала взглядом на спину уходящего Володи.
– Нет. Стремлюсь быть лучшей. Я ведь на из Засранска, как ты, а из Москвы. А нам, москвичам, быть лучшими – привычно. К тому же тут других ребят полно. На всякий случай, чтобы не скучать, – Ира смотрела на маленькую Риту с высоты своего роста, надменно усугубив разницу гордо задранной головой.
Коверкание названия её родного города Саранска вызвало в Чернухиной мгновенный гнев, захотелось схватить наглую девицу за косу и потаскать её по земле; сил на это у маленькой Риты хватило бы, не зря в своей группе прыгунов в длину девушка считалась самой сильной. Но, предпочитая рукопашную войну тактической и особенно там, где силы были равны, блондинка усмехнулась:
– Вот за «всякий случай» и хватайся, пока не грохнулась с пьедестала, на который громоздишься. Ма-а-асвкичка. – Зуб за зуб, глаз за глаз, и уж если нельзя было кощунствовать над названием столицы, поглумиться над говором москвичей показалось блондинке доступным.
– Угрожаешь? – Кашина посмотрела зло. Рита Хмыкнула:
– Предупреждаю, дура. Больно надо с тобой связываться, – не дожидаясь ответа, длинновичка пошла к столовой, оставляя Иру в раздумьях.
– Ну, мордва вреднючая, – ответила высотница с опозданием, тут же решив для себя, что приезжие – все противные.
Столовая была строением с огромным обеденным залом в виде квадрата, разлинеенного четырьмя столами, каждый из которых мог вместить до пятидесяти человек. Вторая комната предназначалась для кухни. Разделяли два зала стена с окном раздачи и дверь в техническое помещение. Окон в обеденном зале было всего три: два на стене входной двери и одно на стене, параллельной кухне. Уже вчера с местами определились, поэтому сегодня каждый пошёл туда, где сидел вчера. Длинные столы были окружены стульями с двух сторон, так что ели друг напротив друга.