Эхо горного храма
Шрифт:
Сунув руку в один из кармашков нэпа, файтер проверил, там ли стерео, которое он всегда брал с собой. Со стерео беззаботно улыбались трое: он сам, Улисс и Коди Акробат. Совсем молодые, веселые… Первокурсники нэви-колледжа. Коди погиб нелепо, даже не в космосе, а в воздухе. На обычном аэротакси. Если бы не его смерть, Крис ни за что не стал бы таскать с собой это стерео. Потому что на нем были не только он и Коди, но еще и Эрик Янкер.
Носовой платок и жвачку он уложил в левый боковой карман комбинезона, маленькую черную плитку унидеска – в правый. Коробочка с драже-стимулятором уместилась в правом же, только нагрудном; об убийственном «камешке» из горного храма он даже не вспомнил, потому что мыслями был уже далеко. В левом нагрудном кармане, в футляре,
37
Банка, банк-кард – банковская карточка.
38
Ливка, лив-кард – документ, подтверждающий пребывание файтера в отпуске (от англ. leave – отпуск).
39
Медка, мед-кард – медицинская карточка.
40
Пейка, пей-кард – расчетная карточка (от англ. pay – платить).
41
Финансия – бухгалтерия.
Прижав липучки почти невесомого нэпа к комбинезону на спине, Крис подошел к большому зеркалу у двери казармы. Сюда он больше возвращаться не собирался. Из зеркала на него смотрел высокий широкоплечий парень с неожиданно мягкими чертами лица и короткими, тоже мягкими на вид, темными волосами. У парня были карие, чуть раскосые, глубоко посаженные глаза, слегка вздернутый нос и ямочка на подбородке. Его можно было бы принять в легких сумерках за юнца, но этому мешали резкие глубокие складки: одна пара вертикальными полосами поднималась от переносицы на лоб, а другая, расходясь сторонами треугольника, опускалась от крыльев носа к уголкам губ. На темно-синем комбинезоне, под правой ключицей, четко выделялась круглая эмблема Стафла – золотой орел с воздетыми параболой крыльями на пурпурном фоне. Птица, везде сопровождавшая бога Юпитера.
Зашедший сбоку Граната бесцеремонно отпихнул Габлера от зеркала:
– Красавец! Посмотрелся сам, дай посмотреться другим. – Кросс прищурился, оттопырил нижнюю губу, рассматривая себя, и сделал вывод: – И я тоже неотразим, аж плакать хочется. Сегодня все девки наши!
Комбинезон, однако, сидел на нем несколько мешковато.
– Сегодня нам улетать нужно, а не по девкам, – напомнил Годзилла, обтирая свои гигантского размера бегунцы казенной простыней.
– А! – беспечно махнул рукой Граната. – С моим умением все успеть можно!
Вигион покачал головой:
– Ох, смотри, Мхитарян. Не гонись за всем сразу, а то пролетишь, как фанера над Грэнд Рома.
– Не пролечу, тормознуть всегда успею! – весело оскалился Граната.
– Носярой своей! – Годзилла захохотал и бросил скомканную простыню на койку.
Граната подбоченился:
– Как вверху, так и внизу, есть такой древний принцип. Каков носяра, таково и все остальное! – Он презрительно прищурился. – Я понимаю, что
– Ты должок собираешься отдавать, мистер? – прервал его Крис.
Граната смешался и, судя по физиономии, хотел соврать, что бонус ему еще не перевели. Но тут же понял, что этот номер вряд ли пройдет. И все-таки попытался выкрутиться:
– Так я же с отпускных обещал, Гладиатор! Вот когда получу… Могу сегодня напоить за свой счет, – поспешно добавил он.
Габлер шагнул к нему и сунул кулак под горбатый нос Мхитаряна:
– Или возвращаешь долг, или до хошек своих не доберешься, гарантирую. Выверну носяру твой наизнанку и скажу, что так и было.
– Ладно, ладно… – Граната вытянул из кармана банк-кард, проделал необходимые манипуляции. – На, смотри. Доволен? Можешь снимать.
В голосе его звучала такая обида, словно Габлер был вопиюще, чудовищно к нему несправедлив. Словно просто украл его кровные.
– То-то же. – Крис достал свою банк-кард. – И в долг больше с тобой не играю, хватит.
– Не очень-то и хотелось, – с оскорбленным видом произнес Граната. – Только куда ты денешься? На одной же галере поплетемся.
Крис усмехнулся:
– Не беспокойся, мистер, найду, чем заняться.
Пятеро эфесов – Габлер, Граната, Атос, Годзилла и Арамис – заказали билеты на вечер, на галеру до Единорога, главного пересадочного узла Ромы Юниона. У Портоса же был прямой рейс с Нова-Марса до Вери Ромы, и он улетал двумя часами позже. Времени для знакомства с приморским городом Александрией действительно хватало. Если, конечно, не упиться до обалдения в первом же кабаке.
– На завтрак, парни! – скомандовал вигион.
Прощание состоялось в столовой и было обмыто местным кисловатым компотом.
– Смотрите у меня: чтоб не нажираться и вернуться на базу живыми! – напутствовал файтеров-отпускников Андреас Скола. – И в срок! А то устрою вам такую какаву с чаем…
Обмен рукопожатиями, похлопывание по плечам – и совсем поредевшая вигия направилась на взлетно-посадочную площадку, где уже грузились в либурны другие подразделения. А шестерка отпускников прогулочным шагом двинулась к воротам окружного центра. Обгоняя файтеров, ехали к воротам сине-красные полицейские уникары, и точно такие же приземистые обтекаемые машины вползали во двор, возвращаясь с ночного патрулирования. У курилок кучковались полы.
– А вон и наш летун! – Граната вскинул руку. – Привет, Зулам!
Коренастый пилот стоял, засунув руки в карманы, в одной из таких группок. Он недовольно посмотрел на шествовавших мимо бравых файтеров и тут же отвернулся.
– Вот наглая харя! – с чувством сказал Годзилла. – Имел он нас в виду.
– Ну и пошел он в дупу, – кротко произнес Арамис.
А Крис подумал об убитых жрецах и говорящей статуе.
– Зачем так, парни? – пробасил Портос. – Если бы не он, где бы мы сейчас были? По-моему, у него к этим жрецам особое отношение.
– И, наверное, не только у него, – заметил Атос, потирая бритую голову. – Но это их проблемы.
Сбоку от ворот, под навесом, был вмонтирован в стену экран солидных размеров. На нем разными цветами светился план Александрии. Город представлялся вытянутым в ширину четырехугольником, нижняя сторона которого была меньше верхней и изгибалась дугой вокруг синего пятна залива. Эта дуга была окрашена в желтый цвет, что, вероятно, означало пляжи, протянувшиеся вдоль всего побережья. Частая сетка горизонтальных и вертикальных взаимопересекающихся линий была улицами, белый кружок в центре этой геометрической фигуры, на пересечении двух особенно широких линий, являлся центральной площадью, а три зеленых овала – два слева и один справа – парками. Еще один овал, только уже не зеленый, а розовый, со схематичной фигуркой бегущего человека, символизировал стадион. Сине-красный прямоугольник в левом верхнем углу, несомненно, означал окружной полицейский центр. Планировка города была бесхитростной, в нем не сумел бы заблудиться даже дошкольник.