Эхо Карфагена
Шрифт:
– Да, это разумно. Итак, что вы хотите узнать? – кивнул Отто.
– Мне дед практически все рассказал по дням про те события. И он, и Вы кроме свалившегося на вас золота, смогли получить части головоломки, которые по-видимому могли бы работать только вместе. У него оказались в руках две металлические колонны, и память о тех словах, которые Вам в горячечном бреду наговорил тот немецкий ефрейтор Марк перед смертью. А у вас, Отто колонн как раз не было. Но зато было нечто, что в наше время называют «мануал» или руководство пользователя.
– Да, паззл так рассыпан был, если можно так выразиться. Я благодарен Петру за то, что я вообще жив. Он рассказал наверно, как мы расстались тогда в 1945. Некрасиво получилось.
– Рак легких. Выбрал эвтаназию, не стал дожидаться, когда начнутся мучения, – сухо ответил Сергей.
– Сильное решение, некоторые до последнего цепляются за жизнь. Знаете, и он и я изучали тот средиземноморский период, тогда много примеров, когда благородные мужи Рима и Греции выбирали самоубийство вместо жалкого существования. Это считалось правильным: умереть достойно, – кивнул Отто.
– Я удивляюсь, что Вы не знали о смерти деда. Он говорил, что Вы следили друг за другом.
– О, молодой человек! За столько лет эта слежка превратилась в рутину, а потом и вообще сошла на нет. По крайней мере, с моей стороны. Хотя я уверен, Петр тоже перестал активно мной интересоваться. Вначале я был полон решимости что-то узнать. Я думал, что Петр вот-вот все разгадает. Потом шли годы. Мы встретились, поняли, что каждый топчется на месте. И все. Мы даже не сделали попытки объединить усилия. Мне жаль, что моего соперника больше нет. Знаете, это как вдруг понять, что ты завершаешь марафонскую дистанцию в одиночестве. Не с кем соревноваться. Хоть пешком иди, хоть ползи, ты уже все равно придешь к финишу один. А собственно и финиша то нет никакого. Смерть только. Да, жаль. Я хотел бы попрощаться с ним. Эх. Это такое эхо из нашей юности. И особо никому не расскажешь, – Отто опять посмотрел вдаль.
Сергею слова Отто показались искренними. Старик даже как-то меньше стал. Его уверенная улыбка потускнела.
– Я не знаю, что сказать, хотел ли дед встречи с вами, что бы он сказал Вам перед смертью, скорее всего он тоже устал от вашей общей гонки. Но я ему обещал продолжить поиски. И я хочу исполнить обещание. Скажу прямо, кроме колонн мне нужен тот дневник Марка. Без него многое остается неясным.
– О. Дневник. Вы думаете, как и ваш дед, что это как инструкция к микроволновой печке: включил и – готово. Марк записывал действительно много. Но записывал он так, как сам понимал. Я перечитывал его записи. Но потом просто потерял интерес. Там- ничего. И за эти годы он просто куда то делся. Возможно его просто выбросили, – Отто говорил это, но казалось, в разговоре не участвовал. Видимо смерть Петра ему напомнила, что его поезд тоже скоро прибудет на конечную станцию.
– Мы тратим время. Я дал обещание деду.
– Вы все время смещаете акценты. Думаете, что у Вас есть колонны, а я дам вам инструкцию и все совпадет, как болт и гайка. И вуаля – мы обладатель могущества и непревзойденной мощи. Так вы думаете?
– Я могу сам решить, когда соберу все воедино.
– Не соберется это так. Я Вам только что рассказывал, про магистра ордена тамплиеров. Этого Жака де Моле. Все окружающие были в шоке, когда он спокойно сгорел на костре. Это отражено во многих воспоминаниях очевидцев. И инквизиция искала что-то, что дало такую силу. Думали, что это какие-то идолы, что высший состав ордена поклонялся каким-то силам, и они дали такую выносливость и презрение к боли. Когда читаешь протоколы допросов, то резко видно, как моментально соглашались со всеми обвинениями рядовые служители ордена, как только им угрожали пытками. Но когда пытки пытались применить к офицерам ордена и высшему командованию, то ситуация совсем другая. Рыцари отвергали все обвинения и отказывались отвечать, что происходил на тех тайных собраниях, на которых нижние чины не допускались. Считалось что именно там происходило нечто, что делало из простых людей тех, кто не боится боли и
Этот пример- последний отголосок в истории того, как большая группа людей обладали тайным знанием, но которое теперь утеряно. Жалкие попытки Аненербе в угоду Гитлеру найти какие-то способы возродить это знание, применить какие-то ритуалы и артефакты- все потерпело неудачу.
– Но как выбросили дневник? – воскликнул Сергей. – Раритетные книги, довоенный атлас по анатомии у вас на полке, а дневник вы просто выкинули!
– Ну вы и сравнили! Атлас- это проверенная временем книга. С точнейшим анатомическим изложением. Да что Вы, право слово! – Отто неожиданно стал раздражаться. – Не уподобляйтесь нам с Вашим дедом. Вот прожили мы жизнь, искали ответы, куча книг, поездок, раскопок посетили кучу. А что толку? Интересно это было? Да, первые лет десять может быть. Но потом это наваждением стало! Не помню я где этот дневник. Да и не хочу вспоминать. Спасибо что Вы приехали, сообщили новость. Хоть и печальную, но я предпочитаю знать.
– В смысле? И это все? Вот нет дневника, спасибо за труд, что приехали! И все? – Сергей тоже невольно стал повышать голос.
– А Вы думали, что будет? Начнете копаться в этой тайне, так приготовьтесь, что вас ждут многие разочарования. Перелопатить тонну информации, сопоставлять факты, думать, думать, и – ничего! Знаете, что я обнаружил в результате моих поисков? – Отто сам не унимался, громко выкрикивая.
– Ну просветите, наконец!
– В тот период было популярным одно учение. Называлось стоицизм. Мне оно очень по нраву. Можно сказать, я являюсь его последователем. Как и последний «хороший император», как их называли тогда- Марк Аврелий. Учение стоиков узнал Рим через афинских послов примерно в 155 году до нашей эры. Суть учения, если кратко- понимать, что ты можешь изменить, а что- нет. И не тратить усилия понапрасну там, где ничего не изменить. И оставить силы на достойное проживание жизни. Молодой человек! – голос Отто звенел. – Предостерегаю Вас еще раз! Вы просто утонете в груде книг и бессмысленных поисков.
– Ну так это моя жизнь, моя, чего так закипать то? – спросил Сергей понижая голос.
Отто осекся. Взглянул на Сергея по-новому, как только увидел. Выдохнул и мгновенно стал усталым стариком.
– Да и правда, делайте что хотите. Что Вам еще нужно от меня? Я не обязан Вам пересказывать дневник. Я вообще просто старик. Да оставьте меня в покое. Дайте дожить столько сколько осталось. Может я скоро за Петром пойду. Может это мой последний день. – Отто вдруг опять вспылил, хлопнул ладонью по столу.
Дверь открылась, один из охранников вопросительно глянул на Отто.
– Ничего, все в порядке. Тени прошлого просто мелькают, – успокоил его Отто. – Господа уже практически уходят. Ведь так? Мне хочется побыть одному. Позвольте Вас не провожать.
Сергей смотрел на Отто и понимал, что старик уже ничего не скажет. Все. Финиш. Дневника им не получить. Но оставалась еще одна попытка.
– Но я мог бы заплатить. Или, учитывая, что вы финансово очень обеспечены что-то сделать для вас, что не сделаешь за деньги. Связи многое решают. Подумайте, – Сергей не знал, как уговорить старика.
Отто неожиданно громко, почти истерично захохотал. Сергей вздрогнул. Старик как тронулся разом умом. Он хлопал ладонями по столу и зашелся прямо в инфернальном хохоте. Вены на лбу вздулись, превратившись в какой-то трезубец Шивы, не иначе.
– Вы мне предложить можете что? Бессмертие – можете? Так оно мне и не нужно. Жить вечно? Зачем. Увидеть, как умрет Марта, мои внуки? И жить далее? Это скорее проклятие, а не подарок. А что Вы мне предложите еще? В моем возрасте безболезненная смерть- это, пожалуй, лучший подарок. Но это я уж как-нибудь сам. Всегда можно последовать примеру вашего деда. Нет, вам мне нечего предложить, – сказал Отто немного отдышавшись.