Эхо любви

Кроуфорд Элейн

— И достаточно близко расположено от Бакерсфилда? И можно все это разбить на участки?

— Рон, может быть, мы поговорим об этом позже? Я только что проснулась и пришла в себя от самого тяжелого кошмара в моей жизни. И мне было необходимо убедиться, что ты на месте.

— Конечно, я здесь. Я всегда думал, что мы доверяем друг другу.

— Ты не понял. Мне приснилось, что… кто-то был… Я подумала, я просто хотела услышать твой голос.

На другом конце провода он засмеялся:

— Ты порой ведешь себя, как ребенок. Давай вернемся снова к ранчо — сколько акров оно занимает?

К тому времени, когда

Рон задал вопрос о размерах владений, Бренн уже повесила трубку. Она чувствовала себя даже более расстроенной, чем до звонка. Он не только не успокоил ее, но нетактичными вопросами о собственности ухудшил ее душевное состояние. Она думала сейчас совсем о другом. И чем больше углублялась в разгадку своего сна, тем больше осознавала, что ее грезы связаны с мыслями о собственной жизни и о связях всего этого с прошлым.

Может быть, позвонить маме? Возможно, она могла бы дать ей некоторые ответы. Она снова сняла трубку и набрала номер. Из произнесенного «Алло» на другом конце провода, Бренн поняла, что разбудила ее.

— Извини, я подумала, что ты уже встала.

— Это ты, Бренн?

— Да, я в Норвуде, на ранчо. Я провела здесь ночь.

— Х-мм. Как тебе место, приятное?

— Да. Великолепное. Прекрасное. Это собственная маленькая долина. И дом — старый, но в хорошем состоянии. Очень уютный.

— Все это очаровательно звучит. Может быть, потом я съезжу туда, когда закончатся хлопоты, связанные со свадьбой. Сейчас очень напряженное время, да еще ведь твой отец такой скряга, он даже не пытается понять, что требуется нанять электрика… Я уверена, что если Рон происходит из более… Ну, ты знаешь… Более порядочной семьи. Хорошо, я просто хочу сказать, что это свадьба нашей единственной дочери и мне совершенно не безразлично, как все организуется и получится. Я хочу, чтобы мы не ударили в грязь лицом.

Свадьба была сейчас самой последней вещью, о которой Бренн могла думать.

— Мам? Пожалуйста! Что точно рассказывала тебе тетя Сара о прабабушке Марте? Ты говорила, что она жила здесь в течение последних лет жизни. Сама тетя Сара или другие родственники были в это время рядом с ней?

— Нет, я не думаю. Тетя Сара говорила, что прабабушка Марти вела очень замкнутый образ жизни и еще больше отдалилась, когда умер ее муж. Она просила, чтобы ее оставили в покое и не беспокоили без особой надобности. Перед самой смертью она говорила, что смерть прадедушки Винстона была для нее, как потеря обоих родителей. Это было очень странно. Марти и Винстон вообще очень редко проводили время вместе.

— Если прабабушка вела такой уединенный образ жизни, то я удивляюсь, откуда тетя Сара узнала об утраченной любви и попытке найти и обрести ее снова.

— О, я знаю, она ее не нашла. Когда тетя Сара отправляла ее тело из Калифорнии сюда, то в дневнике прабабушки она нашла записи…

— Дневник все еще здесь?

— Все, что имела прабабушка, перед отъездом на Запад она передала ее детям в Бостоне. Когда Сара вернулась, то ничего не рассказывала об этом обитателям ранчо, чтобы не нарушать их спокойствия. Она твердо сохраняла тот секрет. Трудно сказать, осталось ли что-либо здесь нетронутым, согласно завещанию, трудно сказать. Я уверена, что это касается и дневника.

Часть шестая

Бренн положила трубку на аппарат и оглядела комнату. Массивный

камин заполнял весь угол, а полки с книгами были такими же, как во сне. Но это все объяснимо, поскольку перед тем, как идти спать вчера вечером, она проходила через эту комнату и увидела эти предметы. Вчерашние впечатления объединились и создали картину ее сновидения, хотя и с некоторыми разрывами в цепи событий. Например, портьеры и ковер, который висел через всю стену, отличались от тех, что были во сне. Конечно, не было намека и на телевизор и электрическое освещение. Нет, во сне она была помещена в другую обстановку и ее окружала другая мебель. Но несмотря на это, ее сон был так реален, будто и правда она целый вечер провела здесь с молодым человеком. И была такой наивной и увлекающейся. И была так влюблена. Нет, это была не она — Бренн пыталась остановить мысли о превращении в Марти. Она ведь не могла быть такой безрассудной и такой свободной в фантазиях девушкой. Она никогда такой не была. Это просто невозможно.

Однако она мечтала о подобном — этого она не отрицала. Может быть, Марти очень сильно желала обрести свободу. Используя шанс, совершила авантюрный поступок. Но как всегда говорит мой отец — если вы хоть на секунду оставите без внимания цель, к которой стремитесь, то можете тут же ее потерять.

Совершенно очевидно, ее грезы во сне являются результатом скрытого нервного перенапряжения, связанного с подготовкой к свадьбе…

…Все еще стояла пара скамеек по обе стороны того самого дуба, что на вершине холма. Бренн обошла вокруг и потрогала руками шершавую кору дерева, тень от которого по форме напоминала сапог Кола…

Сон или нет, но был такой вечер, хрупкий и благоговейный, с первым пробуждением чувств. Наивное и прекрасное время — время до появления кино и телевидения, которые теперь так захватили умы и души людей.

Она стала ощущать холод и заметила приготовленную растопку и дрова, сложенные на решетке камина. «Как внимательны и заботливы были Дилы», — подумала она и вытащила длинную спичку из коробки. Затем, поправив волосы легким движением, подожгла дрова в камине. Согрев ноги и спину, Бренн пошла на кухню приготовить кофе. Желтые, солнечные стены кухни удивили, когда включила свет, — в ее снах они были белыми.

— Так что, — сказала она громко, когда спешила по ледяному линолеуму к раковине. — Так что, если двойная раковина, газовая плита и закрывающийся металлический контейнер для мусора заменили более примитивные вещи… Так же и холодильник… Поэтому неудивительно, что и стены перекрасили за это время.

Она достала банки с консервами из своего пакета, затем поставила электрокофейник на подставку плиты: «Да, это не то, что я видела в фильмах о ковбойских ранчо».

Пока ждала, когда закипит кофе, открыла другую дверь в большую столовую комнату, вошла туда и зажгла свет. Посредине стоял стол из красного дерева с дюжиной стульев вокруг, тогда как на фронтальной стене были задрапированные окна, закрытые бархатными портьерами. У противоположной стены, почти во всю длину, был помещен шкаф с китайским фарфором. На полу из плотного дуба лежал персидский ковер, свет хрустальной люстры отражался на поверхности тщательно отполированного стола. Вероятно, все это было сделано еще при родителях Марти.