Эхо плоти моей
Шрифт:
Капитан понимал, что таких вопросов лучше не задавать, и вообще – лучше не вспоминать того, что может навести на подобные вопросы. Самым разумным было придерживаться политики выборочной амнезии. Такая политика хорошо послужила ему последние двенадцать лет.
Он надел фуражку и вышел из канцелярии во двор, поросший тусклой травой. Уорсоу сидел на ступенях кирпичной казармы и курил. Капитан по привычке окликнул его:
– Сержант!
Уорсоу вскочил и четко встал по стойке “смирно”.
– Я, сэр!
Сознаться, что оговорка случилась по ошибке, было недопустимо для кадрового офицера, и капитан, поспешно превратив
– То есть, рядовой Уорсоу. Сообщите личному составу, что объявлена готовность к прыжку. Срок – восемь ноль-ноль утра.
Как быстро дымка ненависти застилает эти светлые глаза! Но внешне Уорсоу остался спокоен, и голос его не изменился:
– Есть, сэр.
– И почистите свои сапоги, рядовой. Они позор для всей батареи.
– Есть, сэр.
– Вы в армии, рядовой, не забывайте об этом.
– Есть, сэр.
На лице капитана появилась кривая усмешка. “Разумеется, он не забудет об этом, – думал капитан, отходя. – У него просто нет выбора. Никто из нас не способен забыть…”
– Скажите, капитан, это будет ваш первый прыжок?
– Да, сэр.
Полковник Ив потрогал указательным пальцем мягкие складки под подбородком.
– В таком случае, я хотел бы предупредить вас, чтобы вы не ожидали чего-то необыкновенного. Там все будет как здесь, в лагере Джексон. Вы будете дышать тем же воздухом, под таким же куполом, пить ту же самую воду, жить в таких же казармах с теми же солдатами.
– Да, мне говорили, но поверить все равно трудно.
– Конечно, различия есть. Например, нельзя съездить на выходные в Вашингтон. И офицеров поменьше. Легко можно заскучать.
– Как я понимаю, вы не можете сказать, кому я буду подчиняться?
Полковник Ив сокрушенно покачал головой.
– Я и сам не знаю. Вокруг Утробы непроницаемая завеса секретности. Легче пробраться в царствие небесное или в Форт-Нокс. Последние указания вы получите завтра перед отправлением, но не от меня. Я распоряжаюсь только здесь.
“Зачем тогда ты меня позвал?” – подумал капитан. – Словно услышав непроизнесенный вопрос, полковник сказал:
– Мне сообщили, что сегодня утром у вас случился какой-то конфликт с солдатами.
– Да, с сержантом Уорсоу.
– Вы хотите сказать, что он уже восстановлен в звании?
– Нет. Боюсь, я не очень четко выразился.
– Жаль, что так получилось. Уорсоу хороший солдат, техник высокого класса. Солдаты его уважают, даже… мм… цветные парни. Вы ведь не южанин, капитан?
– Нет, сэр.
– Я так и думал. Мы, южане, порой непонятны чужакам. Возьмите хоть Уорсоу – отличный солдат, но уж коли что засядет ему в голову, он становится невыносимо упрям, – полковник Ив прищелкнул языком и изобразил на лице ужас. – Но он отличный солдат, мы не можем об этом забывать.
Полковник помолчал, как бы давая капитану время согласиться с последним утверждением, затем продолжал:
– Конечно, такое случается. Когда принимаешь новое подразделение, это даже неизбежно. Помню, как это было у меня – я же говорил, что сам когда-то командовал ротой “А”. У меня тоже были неприятности с одним из солдат. Но я сумел сгладить дело, и вскоре рота работала как часы. Мне, конечно, было легче. Я не зашел так далеко, чтобы лишать его звания. Это очень суровое наказание, капитан. Я думаю, вы уже сами жалеете об этом.
– Нет, сэр. Я был уверен тогда и уверен теперь, что он заслужил это.
– Ну разумеется. Но не надо забывать золотое правило: живи и давай жить другим. Армия – это одна команда, мы должны вместе тянуть лямку. Вы, капитан, не сможете выполнить свою работу без Уорсоу, я не справлюсь со своей без вас. Нельзя, чтобы предубеждения, – полковник Ив сделал паузу и улыбнулся, – или настроения влияли на наши поступки. Взаимное сотрудничество
– вот принцип армии. Вы сотрудничаете с Уорсоу, я сотрудничаю с вами.
– Это все, сэр? – спросил капитан.
– Ну вот, сразу виден типичный северянин. Вечно спешит куда-то. Не стану задерживать вас, капитан. Но, может быть, вы разрешите дать вам совет, хотя это, конечно, не мое дело?
– Разумеется, полковник.
– Я бы вернул Уорсоу звание к концу недели. Думаю, что он уже достаточно наказан за свой проступок. Насколько я помню, по пути со стрельб всегда случалось браконьерство. Официально это не дозволяется, но нельзя же все делать официально. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Я подумаю над вашим советом, сэр.
– Подумайте, обязательно подумайте. Спокойной ночи, капитан, и счастливого пути.
Выйдя от полковника, капитан некоторое время бесцельно бродил по лагерю. Возможно, он думал о предложении полковника, но скорее всего, о самом полковнике. Задумавшись, он забрел на неосвещенный лагерный плац.
Капитан осмотрелся по сторонам, окинул взглядом небо, забывая, что это не настоящий небосвод. Лагерь Джексон (Виржиния) ютился под западным краем Вашингтонского купола. Купол был усеян миллионами миниатюрных фотоэлементов, которые следили за положением звезд и повторяли их меняющуюся картину на внутренней стороне гигантского шатра. Немудрено, прожив полжизни под колпаком, забыть, что над тобой вместо неба огромная декорация.
На востоке, невысоко над горизонтом, в созвездии Тельца, светился Марс. Красная планета, предвестник войны. Было невозможно представить, что меньше чем через двенадцать часов он, капитан Натан Хэнзард, артиллерийская рота “А”, лагерь Джексон – Марсианский командный центр, будет прочно стоять обеими ногами на этой красноватой светящейся крупинке.
Глава 2
Стальная утроба
Для любителей точных цифр сообщим, что ее наружные размеры составляли 14,4х14,14х10 футов, так что снаружи, из зала, в котором она стояла, каждая ее грань казалась прямоугольником золотого цвета. Ее стены были сделаны из хром-ванадиевой стали в два фута толщиной. Всюду, где только возможно, стены были испещрены рядами и полосами подмигивающих разноцветных огоньков. Игра огней, сама по себе впечатляющая для человека со стороны, сопровождалась нервным гудением и неожиданными щелчками, создающими впечатление чего-то очень электрического и научного. В само святилище вел единственный вход-люк, расположенный в центре одного из золотых прямоугольников. Люк имел четыре фута в диаметре и отдаленно напоминал дверцу банковского сейфа. Но даже при открытой дверце сторонний наблюдатель не мог бросить нескромный взгляд на внушающую благоговение центральную камеру, потому что в таких случаях ее скрывал передвижной стальной тамбур. Никто, кроме жрецов этой мистерии – людей, совершающих прыжок, – никогда не видел Стальную Утробу изнутри.