Эхо поющих песков
Шрифт:
— Она пришла в храм в Орисе через два года после нападения, чтобы местные жрицы дали имя её новорожденному сыну. Ещё более прекрасная, чем раньше, в богатом платье и украшениях, в сопровождении слуг. О том, что произошло, не сказала ни слова, только просила не проклинать ребенка. Имя ему дали, но саму Беатли прокляли и лишили силы. Через несколько дней эти жрицы были навсегда изгнаны из Ориса.
Грустный, но ожидаемый конец, законы служительниц суровы и неизменны на протяжении столетий, они не имели права не покарать отступницу, пусть даже за её плечом стоит кто-то настолько могущественный.
— Кого она назвала его
— Никого. Она этого не сказала. Но думаю, что наместник восточных земель Ориса — последнее, что мы слышали о Беатли, так это то, что она живет в его доме на правах жены, он же дал им обоим своё имя. Да и сам выродок слишком быстро и легко поднялся при дворе Марука, — жрица брезгливо скривилась и покачала головой. — Никогда не думала, что она может так поступить. Поэтому забудьте о нём, я не дам согласия на этот брак.
Тамила изо всех сил постаралась сдержать злые слова, так и рвущиеся с языка, стараясь подобрать такие, которые не рассорят с верховной жрицей.
— Никому не дано выбирать родителей. И вины Итара Марифа в его происхождении нет. Не мы решаем, какая судьба достанется ребенку, всё в Её воле. Так же как и не вам решать, кто станет моим супругом.
— Не мне, — Маара перевела на королеву пронзительный взгляд, острый настолько, что по спине девушки прошел озноб. — Но я не стану помогать тебе.
Жрица резко развернулась и вышла все в тот же зал, замерев перед алтарем. Пламя факелов заплясало, рассыпав по стенам неровные блики, которые метались ещё несколько секунд прежде, чем снова успокоиться.
— Благодарю за ответ, значит, я сама решу этот вопрос, — Тамила едва заметно кивнула и подобрала юбки, собираясь удалиться.
— И как ты его решишь? Отправишься сама в Орис? Тебе до него не добраться.
— Нет, зачем же? Сегодня же я сделаю предложение брака магистру Дарию.
— Это святотатство! Маг не может смешать свою грязную кровь с кровью правителей!
— Забавно. В ваших глазах любой мой шаг преступен, — королева, передумав уходить, вплотную приблизилась к уже стоящей к ней лицом жрице и, вкинув голову, пристально посмотрела в её глаза. — Вы не собираетесь помогать, лишь налагаете запреты. Скажите откровенно — служительницам ведь не интересна судьба Гарета?
— Мы служим Богине, а не королям, — понимая, к чему клонит Тамила, верховная упрямо поджала губы. — Вы приходите и уходите, Она же вечна.
— Даже так… Действительно, кто мы такие, чтобы пытаться изменить свою жизнь. Но давайте немного пофантазируем. Представьте, что конунг станет моим мужем, и шаманы Ратуса начнут насаждать здесь его волю, — она понизила голос до свистящего шепота, едва слышного, но оттого не менее жуткого. — Волю жестокого бога, нетерпимого к любой другой религии, для которого нет большей радости, чем искупаться в крови иноверцев. Вы сможете уйти, да. Трусливо бежать, зная, что за спиной останется страшная война. Что тех, кто преклонялся и верил вашей Богине, просто вырежут. Или заставят проклясть Её и присягнуть на веру Ратусу.
— Замолчи!
— Нет, верховная, вы меня выслушаете! Слишком давно жрицы удалились в свои обители, отстранившись от тех, чьи молитвы звучат для их же божества. Вы упиваетесь своей независимостью и возможностью свободно перемещаться порталами, забыв, что там, за стенами, остаются простые люди. Ваши собственные родители. Да-да, те, кто ради вашего же блага расстался со своими дочерьми,
На лице Маары разливался яркий румянец, словно жрица горела в лихорадке. Но перебить королеву она не пыталась, видя, что это не так легко. Разве что, когда Тамила замолчала, резко замахнулась, собираясь ударить ту по лицу.
— Не сметь! — она не пошевелилась, чтобы защититься. — Никому не позволено касаться правительницы без её на то воли, а уж тем более поднимать руку. И пока вы в Гарете, вы будете выполнять этот закон. Как и все остальные. Иначе я прикажу казнить вас за измену и попытку покушения на жизнь королевы.
Тихий скрипучий смех рассыпался по каменному полу мелкими камушками, предвестниками горного обвала.
— Последний раз я слышала что-то похожее, когда бранились две торговки, выяснявшие, чья тухлая рыба провоняла весь базар, — из угла, незаметная в неровном свете факелов, шаркая и приволакивая ноги, выползла старуха. Древняя и немощная, испещренная морщинами так густо, что уже нельзя было рассмотреть черты лица.
Тамила мгновенно отпрянула, смущенная и раздосадованная справедливостью упрека. Она действительно опустилась до уровня склочной простолюдинки, скандаля с верховной жрицей. И пусть причина была более чем уважительна, не стоило забывать о собственном достоинстве. Похоже, такие же мысли бродили и в голове Маары, которая при виде старухи скривилась так, будто разом заболели все зубы.
— Матушка Тарха, — верховная скованно поклонилась, изо всех сил пытаясь скрыть недовольство вмешательством. — В добром ли вы здравии? И что привело вас сюда?
Тамила лишь приветствовала вошедшую кивком, отчего по диантам её короны сверкнуло отраженное пламя.
— Венец правителей… — старуха, не отвечая на вопрос жрицы, прищурилась, рассматривая корону. — Мне довелось видеть его на головах четырех королей. И ты, дитя, истинный их потомок. Девочка права, — это уже Мааре. — Пока мы сидим здесь, как мыши в старом амбаре, охраняя и преумножая свои ценности, за стенами храмов идет жизнь. С тех времен, как я попала сюда, всё изменилось… Старые заветы забываются, пишутся новые законы. Даже дошло до того, что правителем стала женщина. — Предшественница Маары, ушедшая с поста верховной жрицы больше двух десятилетий назад, оглянулась на алтарь. — Нам тоже нужно меняться, если не хотим, чтобы Её имя постепенно истерлось из памяти людей, утративших веру.
— Перемены не всегда к лучшему, матушка, и слова этого ребенка абсурдны.
— Этот ребенок носит корону, а в жилах течет кровь древних правителей. И она пришла не для того, чтобы ты учила её жить. — Старуха обернулась к Тамиле, и в выцветших глазах уже не было подслеповатости и немощности, что отражались ещё недавно. — Ты сама выбрала этот путь, готова ли нести ответственность за всё, что произойдет?
— Да, готова. И перед народом, и перед Ней.
— Пусть будет так. Маара, вели собрать шесть сильнейших жриц. И не возражай! Я знаю, что делаю, — она тем же шаркающим шагом прошла к алтарю, где упала на колени. Упала страшно и наверняка больно, просто рухнув на камень, но даже тени страдания не промелькнуло по лицу. — Тебе не нужен посол, дитя. Я сама перенесу тебя к тому, кого ты хочешь найти. В нём течет кровь одной из нас, я смогу его отыскать.