Эхо поющих песков
Шрифт:
Жрица понимала, оттого едва заметно кивнула, прохаживаясь по комнате. Молча и сосредоточенно. Королева с видимым равнодушием наблюдала за этим движением, лишь пару раз поморщившись, когда подошвы туфель Маары с хрустом давили осколки чаши.
— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не допустить этого, — жрица резко остановилась, отчего подол темного наряда вихрем закрутился вокруг её ног. — Чего ты хочешь?
— Нужно, чтобы вы перенесли меня к тому, кто подарил это.
Тамила вытащила из-за высокого ворота платья простой шнурок с подвеской в виде небольшой фигурки. Степная кошка хищно щерила полупрозрачные зубы, припадая на передние лапы. Рука того, кто вырезал её из пожелтевшей кости,
— Красиво… — жрица, не дотрагиваясь до подвески, внимательно посмотрела в глаза королевы. — Кто он?
— Савар из рода Уртов.
— Посол Ориса?! Это ещё большее безумие, чем брак с конунгом!
— Бывший посол. Не спорю, это действительно похоже на безумие, — королева ещё раз взвесила на ладони подвеску. — Но мы одной веры, и для Ориса северяне представляют не меньшую опасность, чем для Гарета.
— Орис слишком далеко от побережья, а северяне сильны на море, — Маара упрямо покачала головой. — Марук не станет помогать.
— А я и не собираюсь обращаться за помощью именно к нему.
— Наследный принц женат.
— Долгих ему лет и плодовитой супруги, — Тамила нетерпеливо отбросила за спину лежащую через плечо косу. — Второй его сын маг, и наш брак невозможен.
— А третьему едва-едва исполнилось шесть лет. Или вы собираетесь замуж за самого короля? Он как раз недавно овдовел. Кажется, в пятый раз…
— В шестой. И нет, я не планирую становиться королевой Ориса. Мне нужен тот, кого называют правой рукой правителя — Итар Мариф.
Глава 3
— Нет. — Маара не повернулась к королеве, замерев на месте, будто наткнулась на что-то. — Любой другой, но не он. Пусть лучше будет конунг северян.
— Что?! — Тамила настолько опешила, что повысила голос. Она предвидела любые трудности, но не то, что у жрицы личные счеты с канцлером соседней державы.
— Итар Мариф не достоин даже ступать по земле, не то, что становится королем Гарета. Выбери другого.
— Я уже выбрала, и менять решение не намерена. Почему вы так настроены против него, чем советник правителя так оскорбил вас? — королева попыталась вспомнить какой-нибудь скандал с его участием, но не смогла. Марифа считали умным, хитрым и талантливым царедворцем, не склонным к непродуманным решениям и откровенным глупостям. А именно так можно назвать конфликт со служительницами Богини.
— Он оскорбляет самим фактом рождения, — Маара повернулась и, сделав несколько быстрых шагов, буквально нависла над невысокой Тамилой. — Его мать стала клятвоотступницей, а сам он выродок, который не достоин существовать.
В глазах жрицы разгорался фанатичный блеск, несколько встревоживший королеву. С такими глазами идут убивать во имя высшей справедливости, нисколько не задумываясь — а нужна ли кому-нибудь эта справедливость?
— Клятвоотступница… Его мать готовилась стать жрицей?
Маара отпрянула, тяжело вздохнула и сгорбилась, будто мгновенно состарилась.
— Нет, она уже была жрицей. И очень сильной, почти такой же, как я сама.
Эти слова настолько не укладывались в голове, что Тамила едва ли не на ощупь села на жесткий стул, пытаясь осознать сказанное.
Как маг не может брать в жены деву королевских кровей, так и жрица не может стать матерью. Это давно предопределено, и исключений не делали никому. Будь она аристократкой или простолюдинкой, служительница не должна давать жизнь.
Дети магов слишком сильны, их сила нуждается в долгом контроле и обучении. Поэтому издревле существует закон, по которому запрещено вливание крови мага в королевскую семью. Казалось бы, что дурного, если правителем станет маг, но тогда восстанут жрицы.
Нет, не такие, какой стала бы сама
Две стороны одной монеты, равно страдающие от унаследованного дара — маги и жрицы. И одни, и другие заперты в рамках условностей и ограничений, созданных для их и всеобщего блага, и от всей души эти ограничения ненавидящие. Однако идти против них они не собирались именно потому, что видели, чем грозит нарушение. Потому не было более фанатичных приверженцев существующих устоев.
— Как это вообще возможно? И уверены ли в том, что говорите?
— Уверена. Это случилось больше тридцати лет назад. Я тогда была ещё молодой… Да-да, юная королева, я когда-то тоже была молода и привлекательна, — верховная жрица выпрямилась и улыбнулась, сверкнув на удивление белыми зубами. — Ты же видела, какие мы в расцвете юности.
Тамила знала, потому молча кивнула. Молодые послушницы, только готовящиеся пройти таинство, действительно были на удивление привлекательны. Наверное, бурлящая под кожей сила просачивалась наружу, приковывая взгляд к этим девушкам. Даже от той, кого в обычной жизни можно было назвать дурнушкой, исходило сияние жизни, дурманящее и влекущее. Потому послушницам строжайше запрещалось выходить за стены храма даже в сопровождении наставниц.
— И без этого она была красавицей. Тонкая, но гибкая и выносливая, с волосами цвета золота. Не знаю, откуда привезли эту девочку, она не была похожа ни на кого из нас, и имя странное — Беатли. Светлая, добрая… Она не боялась смеяться и открыто выражать чувства, а у нас это не принято. Я стала жрицей на несколько лет раньше, чем она. Сразу после её инициации мы отправились в дальние селения у подножья Темного хребта, чтобы основать новую обитель, — голос Маары стал глухим, будто доносился издалека. Наверное, именно так звучат голоса из прошлого. — Мы так и не узнали, кто напал на караван. Они появились под покровом ночи, когда все уснули. Стражи почти не было — нужно быть безумцем, чтобы напасть на жриц. Беатли создала стену огня и дала остальным уйти, а сама не успела.
— Тогда почему вы считаете её клятвоотступницей? И откуда знаете, что она вообще осталась жива, не говоря уже о рождении сына?
— Мы чувствуем смерть своих сестер. Наши законы гласят, что в таких случаях жрица, дав уйти остальным, должна убить себя, не позволив захватить в плен. Она оказалась слишком малодушной и нарушила клятву, — Маара прекратила метаться из угла в угол, будто большая летучая мышь, и замерла у окна.
— Или обессилела настолько, что просто не имела такой возможности. Или была ранена и не способна себя защитить, — Тамила сама не понимала, почему защищает эту женщину, разве что чувствовала странное единение — далеко не всегда бездействие происходит от нежелания что-то изменить.