Эхо прошлого
Шрифт:
Кот спокойно посмотрел на меня огромными серовато-зелеными глазами и принялся вылизывать лапу. Поддавшись чувству, я схватила его и прижала к себе, чувствуя под руками мягкий густой мех серебристого брюшка и рокочущее мурлыканье.
Я знала, что с котом все будет хорошо. Лес он считал своими личными охотничьими угодьями, Эми Хиггинс его любила и пообещала, что для Адсо всегда найдется молоко и теплый уголок у печки в плохую погоду. Я знала.
– Ладно, ступай, – сказала я, опуская кота на землю.
Он постоял, неторопливо подергивая хвостом и подняв голову, наверное, искал
Заломив руки, я очень медленно согнулась и затряслась в беззвучном исступленном рыдании.
Я плакала, пока не заболело горло. Задыхаясь, я села на траву, сжалась в комок, как высохший лист. Слезы никак не прекращались, они все капали на мои колени, словно первые крупные капли надвигающейся грозы. О господи. И это еще только начало.
Я сильно потерла глаза, размазывая слезы, как будто пыталась соскрести печаль, и вдруг почувствовала, что к лицу прикоснулась мягкая ткань. Всхлипывая, я подняла взгляд и увидела Джейми, который с носовым платком в руке опустился рядом со мной на колени.
– Мне жаль, – тихо промолвил он.
– Это не… не волнуйся, я… Он же просто кот, – сказала я, и новый приступ маленького горя обручем сжал грудь.
– Да, я понимаю. – Джейми придвинулся ближе, обнял меня за плечи и прижал мою голову к груди, ласково промокая слезы своим платком. – Но ты не можешь плакать по детям. Или из-за дома и твоего маленького сада. Или из-за несчастной мертвой девушки и ее ребенка. А если ты плачешь по своему коту, то знаешь, что всегда можешь остановиться.
– Почему ты так думаешь?
Мой голос прозвучал глухо, но обруч уже не так туго сжимал грудь.
Джейми горестно вздохнул.
– Потому что я тоже не могу оплакивать все это, саксоночка. А кота у меня нет.
Всхлипнув, я в последний раз вытерла лицо, высморкалась и вернула ему платок, который Джейми, не моргнув глазом, тут же запихнул в спорран.
«Господи, – говорил он, – пусть меня будет достаточно». С тех пор как я услышала эту молитву, она застряла в моем сердце, словно стрела, но я думала, что Джейми просит помощи в предстоящем деле. Только он имел в виду совсем другое. И когда я поняла, о чем он просил, мое сердце раскололось на две части.
Я взяла его лицо в ладони и пожалела, что у меня нет его дара – способности высказать то, что лежит на сердце, да так, чтобы он понял. Но я не обладала этим даром.
– Джейми, – наконец сказала я. – Ох, Джейми. Ты… ты мое все. Навсегда.
Через час мы покинули Ридж.
Глава 13
Смятение
Йен улегся, подложив под голову мешок с рисом. Жестковато, но Йену нравилось шуршание маленьких зернышек, когда он поворачивал голову, и легкий запах крахмала. Ролло с головой забрался под плед, ворча, подлез поближе к хозяину и уютно уткнул нос тому под мышку. Йен ласково потрепал пса за ушами, снова лег на спину и уставился на звезды.
Светил месяц, тонкий, как срезанный ноготь, в фиолетово-черном небе ярко сияли крупные звезды. Йен выискивал над головой созвездия. Интересно, увидит ли он эти звезды в Шотландии? Дома, в горах, он нечасто обращал
По другую сторону догорающего костра лежали дядя с тетей, которые, чтобы сберечь тепло, так тесно прижались друг к другу, что выглядели единым целым. Йен заметил, как одеяла пошевелились, потом замерли, снова задвигались и опять замерли, как будто выжидая. Послышался шепот, такой тихий, что Йен не разобрал слова, но их смысл был вполне понятен.
Йен размеренно задышал, хотя и чуть громче обычного. Миг – и осторожные движения возобновились. Дядю Джейми трудно провести, но иногда мужчина бывает рад обмануться.
Йен ласково положил руку на голову собаки, Ролло вздохнул, огромное теплое тело расслабилось и отяжелело под боком хозяина. Йен подумал, что, если бы не пес, он бы никогда не смог спать в лесу. Вообще-то, он всегда спал мало и чутко, но сейчас, по крайней мере, можно было время от времени поддаться слабости организма, зная, что Ролло услышит любой шорох гораздо раньше его самого.
– Пока ты в безопасности, – сказал дядя Джейми в первую же ночь на их пути.
Йен сильно тревожился и не мог заснуть, даже когда Ролло положил ему голову на грудь. Пришлось встать, и Йен сел у костра, подкидывая в тлеющие угли хворост до тех пор, пока чистые и яркие языки пламени не взвились в ночи.
Он прекрасно знал, что хорошо виден любому, кто решил бы за ним проследить, но тут уж ничего не поделаешь. Раз на груди у него нарисована мишень, не имеет значения, с подсветкой она или нет.
Бдительный Ролло, лежавший у разгорающегося костра, вдруг поднял голову, но лишь повернул ее на слабый звук, донесшийся из темноты. Значит, это кто-то свой, подумал Йен и нисколько не удивился, когда из-за деревьев вышел дядя, который ходил туда по нужде, и уселся рядом с ним.
– Ты же знаешь, ему не нужна твоя смерть, – без предисловий сказал дядя Джейми. – Пока ты в безопасности.
– Я не знаю, хочу ли я быть в безопасности, – выпалил Йен, а дядя лишь кивнул, глядя на него.
Йен понимал, что имеет в виду дядя: Арч Баг не хочет его смерти, потому что тогда будет покончено с чувством вины и, соответственно, с его муками. Йен тогда заглянул в стариковские глаза с пожелтевшими белками и красными прожилками, слезящиеся от стужи и горя, и увидел там то, от чего похолодел до глубины души. Нет, Арч Баг не убьет его, во всяком случае пока.
Дядя пристально смотрел в огонь, теплый отсвет которого играл на его широких скулах, и Йен вдруг почувствовал, что немного успокоился, но в то же время у него появился новый страх.
«И как это не пришло мне в голову раньше? – с тоской думал Йен, но вслух ничего говорил. – Арч Баг пообещал забрать то, что мне дорого. И вот ты сидишь рядом со мной, и только слепой тебя не увидит».
Когда эта мысль появилась впервые, он отогнал ее: старый Арч обязан дяде Джейми за все добро, что тот сделал Багу и его жене. А старина Баг из тех людей, что признают долги, хотя, похоже, он скорее готов взимать их с других. В любом случае Арч уважает дядю как мужчину. На какое-то время Йен успокоился.