Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 2
Шрифт:
В некоторых из этих снов я металась туда-сюда, безуспешно пытаясь кого-то спасти - но кого?- и всегда упиралась в наглухо запертые двери, голые стены или комнаты, охваченные пламенем.
В других я замирала, не в силах пошевелиться, а огонь все полз вверх по стенам, нежно и жадно облизывая одежду на телах, лежащих у моих ног, вспыхивал в волосах у трупа, спрятавшегося в моих юбках - и снова карабкался вверх, укутывая мне ноги жарко полыхающей огненной сетью.
Я все еще чувствовала неодолимую печаль - и глубокую, очищающую ярость - когда смотрела
"Все правильно,"- сказала я, и потуже стянула вокруг себя шаль.
Мы стояли у родника, глядя на руины, пока разговаривали, и холод пробирал меня до костей. "Так... и где же тогда?"
"В Пещере Испанца,"- сказал он, и я изумленно на него уставилась.
"Что?"
"Я ее тебе покажу, а nighean,"- сказал он, ухмыльнувшись. "Как только растает снег."
***
ВЕСНА НАЛЕТЕЛА, запоздавшая и захмелевшая, и ручей вышел из берегов.
Он разлился, напитанный растаявшим снегом и сотнями крошечных водопадов, которые, разом проснувшись, потекли и запрыгали вниз по лицу горы - и теперь ревел у моих ног буйным брызжущим потоком.
Я чувствовала на лице его холод, и знала, что еще минута - и я вымокну до коленок, но даже это не могло меня остановить. Лютики и молодой зеленый стрелолист густо усеяли окрестные берега, еще какие-то растения только-только проклюнулись из земли - но поднявшаяся вода и крутящиеся водовороты подхватывали их, еще цепляющихся за молодую жизнь оголившимися корнями, и тащили вниз по течению, оставляя за собой след из листьев, сорванных в этой бешеной стирке.
Внизу, под водой, под низко нависшими берегами кружились темные коврики кресс-салата.
Именно за их свежей зеленью я и охотилась.
Корзина была уже наполовину заполнена съедобным папоротником-орляком и вьющимися побегами.
Неплохо бы добавить сюда немного нежной зелени молодого кресс-салата; его хрупкие свежие листья и стебли, ломкие и холодные - только что из воды - прекрасно восполнят в нашем рационе зимний недостаток витамина C.
Я сняла ботинки и чулки, после минутного колебания сняла свою накидку и шаль, и развесила все на ветке дерева.
В тени серебристых берез, нависающих над ручьем, воздух был еще морозным - я даже слегка вздрогнула,- однако, не обращая внимания на холод, подобрала юбки, прежде чем пуститься вброд через бурлящий поток.
Совсем игнорировать этот холод мне было трудно.
Я ахнула и чуть не выронила корзину, но все же нашла опору среди скользких камней и стала потихоньку пробираться к ближайшему ковру заманчивого темно-зеленого цвета. Уже через несколько секунд ноги мои окоченели, и я потеряла всякое чувство холода, в восторге фуражирского безумия и весеннего салатного голода.
Нам удалось спасти от огня добрую часть наших съестных припасов, тех, что хранилась в хозяйственных постройках
Погреб, в котором я держала корнеплоды и коренья, был разрушен; пропали не только морковь, лук, чеснок и картофель, но с ними и большая часть моей тщательно собранной коллекции сушеных яблок и дикого ямса, и большие подвесные связки изюма - все, что могло оградить нас от разрушительного действия цинги.
Травы, конечно, тоже были испорчены дымом, вместе со всей моей маленькой операционной. Правда, изрядное количество тыкв и кабачков уцелели - они, слава Богу, были сложены в сарае - но мы бы устали от Сквош-пирогов и Суккоташа (блюдо из молодой кукурузы и бобов) уже через пару месяцев - ну, или через пару дней, если говорить обо мне лично.
Не в первый раз я оплакивала поварские таланты миссис Баг - хотя мне, разумеется, очень не доставало и ее самой.
Эми МакКаллум Хиггинс выросла на небольшой ферме в горах Шотландии и готовила незамысловато - или, как она выразилась, "без затей."
По сути, это означало, что она могла испечь булочки, сварить кашу и поджарить рыбу одновременно, ничего при этом не спалив. Не слишком искусно и несколько однообразно, с точки зрения диеты.
Мои собственные "pi`ece de r'esistance" - дежурные блюда и кулинарные таланты,- позволяли мне кое-как натушить из всего, имевшегося под рукой - ни лука, ни чеснока, ни моркови или картофеля - нет, не рагу... у меня все превращалось в своего рода похлебку, состоявшую из оленины или индейки, с растрескавшимися кукурузными початками и ячменем, иногда даже с куском черствого хлеба.
Ян, как это ни удивительно, оказался сносным поваром; Суккоташ и Сквоши были его вкладом в коммунальное меню.
Интересно, думала я, кто же научил его их делать - однако решила, что будет разумнее вопросов не задавать.
Тем не менее, до сих пор никто из нас не голодал, и мы не потеряли ни единого зуба - зато к середине марта я уже всем сердцем была готова пробираться через стремнины, по шею в ледяной воде, в поисках чего-то одновременно и съедобного, и зеленого.
Дыхание у Яна, слава Богу, быстро восстанавливалось. Через неделю, или около того, он уже оправился от потрясения и вернулся в конце концов к своему обычному образу жизни. Но я заметила, что глаза Джейми теперь неотступно следовали за ним - так же, как то, что Ролло каждую ночь повадился спать, положив голову Яну на грудь; это вошло у него в привычку.
Я все думала - действительно ли пес так остро чувствовал боль в сердце Яна, или это было простой реакцией на стесненные условия, в которых нам приходилось спать в нашей хижине?
Я распрямила спину и услышала, как хрустнули позвонки.
Теперь, когда снега начали таять, я не могла дождаться нашего отъезда. Я буду скучать по Риджу и по всем его обитателям - ну, или почти по всем. Возможно, не по Хираму Кромби, по нему вряд ли... И не по Крисхолмам, или - тут я решила закруглиться со списком, прежде чем он станет совсем немилосердным.