Эхо во тьме
Шрифт:
Что же он в действительности надеется найти?
Отец не хотел, чтобы Тафата слишком много времени проводила в общении с Марком. Она понимала, почему, и все же, в силу обстоятельств, ей порой приходилось быть рядом с ним, потому что мать не хотела даже подниматься на крышу. «Я не собираюсь помогать никакому римлянину», — сказала она в первый же день, когда Марка еще только привезли к ним в дом. В результате в последующие дни, когда отец был занят за своим письменным столом, заботы о Марке ложились на плечи Тафаты.
И с каждым разом, поднимаясь
От его пристального взгляда ее охватило приятное тепло.
— Ты сегодня такая тихая, — улыбнувшись, сказал ей Марк, взяв из ее рук хлеб. Его пальцы слегка прикоснулись к ее пальцам, и она почувствовала волну жара. Она понимала, что прикосновение было чисто случайным, но все равно у нее невольно перехватило дыхание. Смутившись от такой реакции, она опустила глаза. — Что случилось, девочка? — От этого вопроса сердце у нее забилось чаще.
— Да нет, ничего, мой господин, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, но так и не справившись со своим волнением.
— Тогда почему ты не смотришь на меня?
Тафата подняла голову и заставила себя взглянуть на него. Опухоль на лице у него прошла, но под глазами оставались темно-лиловые круги с желтоватым оттенком. После того как он стал чувствовать себя лучше настолько, что мог уже передвигаться по крыше, она заметила в нем горделивую осанку и силу. Она не сомневалась, что его внешность вскружила голову не одной женщине. Он снова ей улыбнулся — при этом от медленного движения его губ у нее как будто все свело внутри.
Поняв, что смотрит на его губы, девушка вспыхнула и снова опустила глаза. Что он о ней подумает?
Марк прислонился к стене крыши.
— Ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал. — Хадассу смущало его внимание к ней так же, как и эту юную девочку.
Тафата снова подняла голову и увидела в его лице боль.
— Она была очень красивой?
— Нет, — ответил он с грустной улыбкой. — В ней не было ничего особенного. — Марк протянул руку и приподнял подбородок девушки. — А ты, маленькая Тафата, очень красива. Все мужчины в Риме были бы готовы упасть к твоим ногам за одну только твою улыбку. А женщины просто лопнули бы от зависти.
Тафата испытала непривычное чувство зависти от таких слов. Она знала, что обладает незаурядной внешностью, поскольку прекрасно видела, как смотрят на нее мужчины, когда она идет к колодцу. Иногда ей даже хотелось быть внешне скромнее, чтобы мужчины не смотрели на нее так, как Адония. И все же, ей было приятно, что Марк посчитал ее красивой.
Марк прикоснулся к ее гладкой, нежной щеке. Сколько времени прошло с тех пор, как он вообще прикасался к женщине или просто знал кого-нибудь хотя бы так, как сейчас? Его пальцы заскользили по ее щеке, почувствовав частое биение пульса. Он отдернул руку.
— Хадасса не обладала той красотой, на которую смотрит этот мир, — сказал он. — Мне напоминают
Его лицо снова помрачнело, и хотя он продолжал смотреть на нее, она видела, что думает он о совершенно другом человеке. Она тихо заговорила:
— Ты, наверное, очень сильно любил ее, мой господин.
— Я до сих пор люблю ее, — мрачно сказал Марк и отвернулся. На его щеках заиграли мускулы. — И никогда не перестану любить ее, пока мое дыхание не остановится.
Его слова опечалили ее сильнее, чем она сама могла ожидать.
— А она так же сильно любила тебя, Марк Люциан Валериан?
Его губы скривились в горькой улыбке. Он снова посмотрел на девочку. А ведь когда он понял, что любит Хадассу, ей было примерно столько же лет, сколько сейчас Тафате. Он вспомнил глаза Хадассы, которые, как ему казалось, хранили в себе все тайны вселенной. Как сейчас у Тафаты. Глядя на девушку, он заметил и кое-что другое. Ее щеки горели. В ее карих глазах был мягкий жар. И ему было бы просто, даже очень просто, завоевать ее сердце.
— Мы никогда не будем говорить с тобой о любви, маленькая Тафата. Между римлянами и иудеями этой темы лучше вообще не касаться.
Тафата испытала такое чувство стыда, что едва могла говорить. Она думала, что надежно скрывает свои чувства к нему, но теперь было ясно, что она просто обманывала себя. Марк прочитал это в ее сердце так же легко, как ее отец читает Писание, и показал ей, что она ровным счетом ничего для него не значит. С горящими щеками и со слезами, жгущими ей глаза, девушка повернулась, чтобы спуститься с крыши.
В этот момент Марк схватил ее за плечи.
— Меньше всего мне хочется обидеть тебя, — прямо сказал он ей. Он почувствовал ее трепет и сильнее сжал руки. Она была слишком соблазнительной для любого мужчины. Он повернул ее к себе. Когда он увидел ее слезы, причиной которых, как он понимал, был он сам, ему захотелось поддержать ее, утешить. Но именно этого он не мог себе позволить.
Он прекрасно понимал те чувства, которые эта девушка испытывала к нему. Она взрослела, расцветала, подобно распускающемуся цветочному бутону, который особенно свеж и прекрасен. Когда-то Марк пользовался таким моментом, удовлетворяя свою потребность в наслаждении. Но Тафата, дочь Ездры Барьяхина, — это не Аррия и ей подобные. Тафата была похожа на Хадассу.
Слишком похожа.
Марк убрал от нее руки.
— Еще день-два, и я уйду.
Тафата вздрогнула и посмотрела на него, позабыв о своем смущении.
— Так скоро ты еще не будешь готов к долгому пути, мой господин. Пусть сначала заживут твои раны. И сил ты еще не набрался.
— И, тем не менее… — произнес Марк и сжал губы. Его сейчас больше волновало ее сердце, чем собственные раны. — На этой крыше, конечно, хорошо, уютно. — Слишком уж пьянящей была мысль о том, что такая прекрасная девушка смотрит на него так, как сейчас. Но любовь к Тафате будет такой же безнадежной, какой была любовь к Хадассе.