Эхо войны.

Шумилова Ольга Александровна

— Комендант… — от неожиданности я замолкла, оглянувшись на старших офицеров. Но потом вспомнила, что хотела сказать, и мой голос окреп. — Комендант, если мы не уходим сейчас, мы уходим на тот свет. Не позже, чем через два–шесть часов нас вырежут в ноль.

— Откуда у вас информация? — он резко встал с кресла. — Приступ ясновидения? То, что произошло с кораблями Лидры, не ставит автоматически на нас крест, так что прекратите сеять панику!

— А почему это произошло с кораблями Лидры? — резко поинтересовалась я. — Я ведь говорила вам…

— Никто не знал,

что в итоге они прилетят на поле боя!

— Я говорила вам! Говорила, и вы знали, что эти твари могут оказаться здесь! — цедила я сквозь зубы. В горле клокотала злость. — И не кормите меня этими сказочками про незнание — вы решили перестраховаться, чтобы Лидра, перепугавшись, не завернула корабли! А потом просто надеялись, что пронесет!

Лицо Мертвяка осталось непроницаемым, но офицеры явно утратили уверенность.

— Не отвлекайтесь, Морровер. Тем более, что обсуждать приказы руководства полномочий у вас нет. Повторяю: откуда вы взяли такие прогнозы?

— Вы бы тоже взяли, если бы подумали, — огрызнулась я. — Сколько их сейчас здесь? Триста? Четыреста?… Одна хорошо продуманная атака — и мы не удержим ни одну баррикаду, ни одну дверь. Так почему это не было сделано до сих пор? — я неприятно улыбнулась. — К нам летит больше полутора тысяч солдат на мощных больших кораблях. И уже то, что т'хоры об этом знали, говорит о том, что наши сумасшедшие спали недостаточно крепко — либо они могут читать мысли на расстоянии гораздо большем, чем мы. Но любая атака — потери, в нашем случае — большие. Чтобы суметь погасить двигатели такого объема, а потом и добить уцелевших, им нужен был крупный рой. Теперь задача выполнена — или практически выполнена. Мне продолжать дальше?…

— Морровер, вы никогда не приносите добрых вестей, — Мертвяк тяжело опустился обратно в кресло. Бросил короткий взгляд на майора. Тот не слишком уверенно, но коротко кивнул. — Можете быть свободны. Оба.

Я коротко, безо всякого уважения, поклонилась и вышла. Северянин вышел следом, и почти бегом скрылся за поворотом коридора. Я же осталась сидеть под дверью, мучительно размышляя о том, что меня не касалось.

Когда–то кто–то сказал мне, что выход есть всегда. Мысли лихорадочно метались под сводами черепной коробки, и не находили его. Разве что на тот свет.

Через десять минут умолкшая было сирена взвыла вновь. Из динамиков грохотал приказ об общей экстренной эвакуации.

Еще за пять нижние этажи и подвалы форта превратились в кипящий котел. Солдаты спешно бросали в рюкзаки одежду, пайки и оружие, техники лихорадочно паковали портативную аппаратуру, медики бились в истерике, не зная, что делать с тяжелыми ранеными.

Я же ходила, как во сне, и искала, искала, искала… Выход, только его. В замке, да, тогда еще замке, был путь отступления, последняя линия обороны — в горы, узкий неприметный ход в лабиринт глубоких подгорных пещер, на которых стоял Призрачный хребет. Но это — что угодно, только не выход. До сих пор не установлено, имеют ли они еще один доступный выход наружу, и до какого предела проходимы.

Отсрочка неизбежного.

Я прикусила

губу. Без помощи нам не выжить, но кто может справиться с этой лавиной? Ответ был несложен, сложно было дать о себе знать — сложно, но не невозможно. Невозможно было в одиночку, или даже целым фортом, целой планетой перебороть войну… Не победить — стать значимее, чем она.

Чудо, которому нет места в жизни.

Но если не сможет совершить чудо избранница божья, кто сможет?…

Экстренная эвакуация предполагает час, из которого прошла половина. Я развернулась и побежала в подвал под первым корпусом, служивший теперь казармой. Там, в рюкзаке, в потайном кармане хранились вещи, всего лишь мимолетно напоминавшие о прошлом. Когда–то. А теперь…

Вокруг в организованном хаосе метались солдаты. Я села на пол, вытащила на свет божий два старых считывателя и обрывок писчего пластика. Глаза пробегали по полузабытым строчкам, значение которых вспоминалось с ощутимым трудом. Но ведь я должна совершить чудо, верно?…

Световое перо зависло над гладкой поверхностью. Опустилось и стремительно набросало три предложения, которые должны были совершить невозможное. Несколько минут я молча смотрела на написанное. Потом заткнула уши, отключилась от мира и принялась переводить слова в набор штрихов.

Проверила. Перепроверила. Перепроверила еще раз. И только тогда начала с неестественной педантичностью выбивать полученный результат на крошечной пластинке.

Только когда стала на место последняя черточка, я подняла голову и поразилась тишине.

Чья–то ручища схватила за локоть, дернула вверх.

— Эй, Морровер, ты что, совсем крышей поехала? Чего сидишь? Бегом давай, тебя уже обыскались! — Оглобля угрожающе потряс у меня под носом рюкзаком. — На, я и на тебя собрал, блаженная ты наша.

Я закинула лямки на плечо и, прижав считыватели к груди, молча потрусила за пофыркивающим солдатом.

Час истек, но мы не успевали. Вливаясь в толпу солдат в коридорах под северо–западной стеной, я понимала, что пройти успели не больше трети, и эта треть — гарантированно гражданские, раненые и их охрана. Ремо, Тайл и Атка уже где–то там, в относительно безопасных каменных мешках…

Я надеюсь на это.

Посреди медленно продвигающейся толпы мелькнула белесая голова сержанта. Маэст махнул ему рукой. Сержант огладил тяжелым взглядом мою макушку и кивнул. Я запихивала на ходу в рюкзак уже ненужные считыватели, смотрела на таймер, вспоминала метраж всех одиннадцати целых башен, и считала, считала, считала…

Самая высокая — западная башня второго периметра; время эвакуации вышло десять минут назад; до ближайшей базы тринадцать парсеков; в форте не меньше трех с половиной сотен т'хоров; для поддержания барьера нужно не меньше ста; шансы на чудо равны нулю.

Я вытащила из потайного кармана плоский сверток, сунула рюкзак в руки Оглобле, крикнула: «Не дожидайся!», и побежала обратно по коридору, натягивая на ходу шлем. Рванувшегося следом гиганта не пустила толпа, соскользнула с жесткого рукава выброшенная в захвате рука.