Эхо забытых стен

Gerodot

Он снова посмотрел на неё. «Мы необычные здесь. Мы не принадлежим полностью этому месту. Но мы можем влиять на него».

«Ты спрашивала о шансах. О Кристине. О нас, – тихо сказал он. – Шансов очень мало. Этот мир обречён, Имир. Если ничего не изменить. Если мы будем просто плыть по течению, куда нас тащит оно». Он намекнул на надвигающиеся события, на войну. «Очень скоро всё станет намного хуже. И те, кого ты хочешь защитить будут в самой гуще событий».

Он видел её взгляд, скользящий с его лица на темноту за стенами Корпуса, туда, где скрывалась Силла, их учебный город, и дальше, к Стене Роза. В её глазах плескался страх. За Кристу.

«У

тебя есть сила, Имир, – говорил Алексей, спокойным, но уверенным голосом. – И знание. Знание о внешнем мире, о враге. И я тоже что-то знаю. Мы можем объединить это. Не для того, чтобы спасти всех. Это невозможно. Но чтобы повысить шансы. Шансы на выживание тех, кто нам дорог. Шансы повлиять на ход событий так, чтобы этот цикл не повторился. Не закончился так, как он закончился бы, если бы мы просто ждали».

Он протянул ей руку. Не как приказ, а как предложение. Предложение равных. Союз.

«Я не Военная Полиция, Имир. Я не Гарнизон. Я не Разведкорпус. И я не один из тех, кого ты, возможно, ищешь или опасаешься». Он намекнул на Райнера, Бертольда, Энни. «Я просто Алекс. И я устал от лжи и бессилия. Я хочу бороться. И мне нужен союзник, который видит мир не так, как все остальные. Твоя проницательность, твоя сила, твоё знание… они бесценны. И я знаю, что тобой движет». Он посмотрел на неё, на ее лицо, полное мучительной внутренней борьбы.

Имир смотрела на его протянутую руку. В её глазах отражалась полная луна и глубочайшее смятение. Правду. Он сказал правду. Ужасающую, невозможную правду. Он видел её. Он понимал её. И он предлагал ей надежду? Не великое спасение. Не конец войне. Просто шанс. Шанс бороться за то, что ей дорого, активно, а не прячась. И рядом с ним, с этим странным человеком, который видел сны о других мирах и знал ее самые страшные секреты, этот шанс, казалось, приобретал реальность.

Она помедлилась, оценивая его взглядом, в котором теперь не было прежней язвительности, лишь холодная, проницательная острота. Она взвешивала его слова, его мотивы, его риск. Он только что раскрыл перед ней то, что мог использовать для её уничтожения. Но вместо этого, предложил ей равное партнёрство. Предложил ей роль, в которой она могла бы использовать свою силу, свою проницательность – и защищать Кристу – не прячась, а действуя.

Медленно, почти неохотно, Имир протянула свою руку и пожала его ладонь. Её пожатие было крепким, суровым. Никаких слов. Только молчаливое согласие. Договор, заключённый под луной, в холоде зимы, между двумя бродягами из разных миров, несущими в себе страшные тайны, посреди военного лагеря, который готовил их к битве с чудовищами, о чьей истинной природе большинство даже не подозревало.

«Добро пожаловать… в этот новый, искажённый путь, Имир», – тихо сказал Алексей, сжимая её руку.

Теперь их было двое. Два носителя тайного знания. Две тени в готовящейся буре. И этот союз, немыслимый в каноне, мог стать той искрой, которая зажжет пожар перемен в этом обречённом мире.

***

Минул почти год. Те подростки, что хрупкими и сломленными попали в Тренировочный Корпус после падения Шиганшины, теперь были другими. Их тела окрепли, стали выносливыми. Глаза, до того полные ужаса, теперь светились решимостью, пусть и порой отчаянной. Год 847-й на дворе. Тренировочный корпус №104 близился к завершению своего курса.

Алексей тоже изменился. Его внешность стала более суровой – телосложение атлетическое, мышцы, обретшие Аккерманскую плотность и выносливость, позволяли выполнять любые упражнения на пределе. Стрижка "под

машинку" стала привычной. Но главное изменение было внутри. Годы, проведённые бок о бок с теми, кто принёс на эту землю ад, сделали его хладнокровным и собранным. Его наблюдение не было отстранённым – оно стало аналитическим, направленным на поиск слабостей и возможностей. Он не стремился к лидерству, но его природный авторитет, спокойствие в самых напряженных ситуациях и интуитивное понимание тактики боя заставляли товарищей прислушиваться.

На тренировочном полигоне, где установили ряды искусственных манекенов, имитирующих Титанов, кипела работа. Новички осваивали базовые приёмы использования УПМ и клинков. Большинство двигалось неловко, их рывки были неуклюжими, удары неточными.

Однажды, во время отработки атаки на манекен, стоящий на возвышении, один из новобранцев запутался в тросах, сбился с курса и на полной скорости врезался в другого. Оба свалились на землю, издав кряхтение. Инструктор уже собирался обрушиться на них шквалом ругани.

«Трос длинный, нужно быстрее регулировать натяжение при смене направления», – спокойно сказал Алексей, пролетая мимо них, сам демонстрируя плавный, быстрый маневр с изменением вектора движения и точным ударом по уязвимой точке манекена. Его клинок, отточенный до бритвенной остроты, легко рассек затылок имитации. Он не останавливался, тут же выполняя сложный разворот, готовясь к следующему рывку.

«Алекс прав!» – выкрикнул инструктор, наблюдавший за ним. Это был уже общепризнанный факт в Корпусе – выходец из северных земель демонстрировал навыки на уровне лучших выпускников. Хотя Алексей и держался в середине первой десятки, его движения обладали какой-то особой, отточенной грацией и эффективностью, которых не было даже у самых старательных. Он двигался, как знал по своим "видениям" – это были не просто механические движения, а танец в воздухе.

Жан Кирштайн, который тоже уверенно осваивал УПМ и претендовал на место в десятке лучших, раздраженно смотрел на Алексея. В его амбициозной натуре бурлила конкуренция, но даже он вынужден был признать – в Алексее было нечто, чего ему не хватало. «Как он это делает?» – бормотал он себе под нос. Марко, как всегда, спокойно анализировал: «Его чувство равновесия и скорости… оно инстинктивно, Жан. И он… он видит поле боя иначе.»

Райнер, Бертольд, Энни и Имир тоже замечали Алексея. В их глазах не было раздражения, как у Жана. Была… внимательность. И иногда, когда они думали, что никто не видит, на их лицах мелькало что-то похожее на обеспокоенность. Или… признание? Алексей чувствовал их взгляды, словно невидимые лучи, сканирующие его. Он понимал: его навыки и его непривычное поведение (слишком спокойный для беженца из Мария, слишком наблюдательный) не остались незамеченными.

Одним прохладным вечером, группа новобранцев собралась у общего очага во внутреннем дворе бараков – единственного места, где можно было хоть немного согреться и поболтать. Среди них были Эрен, Микаса, Армин, Жан, Конни, Саша, Марко. И, немного в стороне, Алексей.

Шла обычная солдатская беседа: кто как провалил сегодняшнюю тренировку, кто кого переплюнул, споры о том, кто куда пойдёт после выпуска – в Полицию, Гарнизон или… в Разведкорпус. Эта тема всегда вызывала накал страстей. Жан, естественно, выступал за Полицию – "ближе к Королю, сытая жизнь". Эрен огрызался: «В такое время думать только о своей шкуре? Мы должны уничтожить Титанов! Я пойду в Разведку!» Его ярость и решимость в этом вопросе были непоколебимы.