Эхобой
Шрифт:
— Странный звук. Слишком сильный, даже для Эхо. Отойди.
Как только он это сказал, послышался звук еще из следующего сосуда, стоявшего чуть дальше. И еще из одного.
— Происходит что-то странное!..
В этот самый момент Розелла поднялась к нам на левиборде. Она была очень встревожена.
— Он влез в мои компьютеры! Его хакеры взломали мою защиту. Они перепрограммировали всех Эхо, и теперь у них максимальный уровень силы и агрессии, гораздо выше разрешенного. Вы должны немедленно уезжать. Прямо сейчас! Они вот-вот пробьют сосуды, и как только это случится, они убьют всех нас. Теперь это записано в их программе, я только что видела код!
— А как же ты?
— Я должна остаться здесь, — сказала она. Ее голос звучал ровно, но напряженно. Происходило что-то, о чем она не хотела говорить нам, от чего пыталась защитить. Ее испанский акцент усилился.
— Я должна перепрограммировать компьютеры. Это моя обязанность. Уезжайте же, пока еще не слишком поздно!
Она почти кричала:
— Уходите! Вы должны уйти! Vete! [29]
Но было уже поздно. Рука Эхо пробила сосуд, вырвалась наружу, расплескивая восстанавливающую жидкость, и схватила Дэниела за шею.
29
Уходите! (исп.).
Дэниел задыхался. Я схватила маркирующую машинку для Эхо со стола, включила ее и прижала медный наконечник к запястью неизвестного Эхо. Но этот Эхо не был Дэниелом. Он не чувствовал боли.
На столе лежало множество инструментов, которых я никогда раньше не видела. Среди них я нашла знакомый мне лазерный нож. Я включила его и вонзила в руку Эхо. Сработало. Темная кровь брызнула во все стороны. А отрезанная рука по-прежнему сжимала горло Дэниела, пока он ее не оторвал от себя. Часть руки, которая осталась у все еще невидимого Эхо, бешено дергалась во все стороны. Из других сосудов раздавался грохот. Один из них тоже уже был пробит насквозь заключенным в нем Эхо.
— Бегите! — кричала Розелла, но мы не могли так поступить.
— Я не оставлю тебя здесь, — сказал Дэниел. — Ты меня создала. Ты обо мне заботилась.
— Я тебя предала!
— У тебя не было выбора.
— Уходите сейчас же! Вам теперь есть о ком заботиться. Вам обоим! Теперь вы есть друг у друга. Иногда, чтобы что-нибудь получить, нужно что-нибудь потерять. Мне терять нечего. Если вы останетесь и погибнете, а я спасусь, я не смогу с этим жить.
— Розелла, — сказала я, — ты ни в чем не виновата.
— Послушайте, — она почти умоляла нас. — Мне не трудно изменить программу. Всего пара строк, и я остановлю все это. Но я не спущусь вниз, пока не буду уверена, что вы в безопасности. Возьмите мою машину, поезжайте в Валенсию, в центральную больницу. Она называется «Клиника Куирон де Валенсия». Найдите там моего дедушку и заберите его из больницы. Пожалуйста, сделайте, как я говорю. Мне кажется, он тоже в опасности.
Это все меняло.
— Хорошо, мы поедем туда и позаботимся о нем.
Розелла скрылась в подвале.
Шум теперь исходил из всех занятых сосудов; отовсюду пытались выбраться Эхо.
— Идем, — сказала я Дэниелу.
Я вцепилась в него, и мы побежали мимо рук, пытавшихся схватить нас, поднимая тучу брызг. На пол выплескивалось все больше жидкости. Мы добежали до двери и велели ей открыться. Грохот позади нас становился сильнее, и нам пришлось предпринять несколько яростных попыток, чтобы ее распахнуть. Наконец мы оказались снаружи, в невыносимо жарком мареве, под лазурно-голубым небом.
Дэниел открыл его; он знал, как им управлять. Мы поехали по старой, пыльной дороге, которая уже давно не была предназначена для машин, как вдруг ожил старый холофон, установленный на приборной панели.
— Да? — ответил Дэниел.
И мы увидели мерцающее лицо Розеллы.
ГЛАВА 7
Розелла выглядела такой спокойной, что сначала я решила: ей удалось справиться с Эхо. Но у ее спокойствия была другая причина. Это было сложно увидеть из-за того, что ее голограмма мерцала и теряла четкость на ярком свету.
— Моего дедушки нет в больнице, — сказала она. — Я так сказала, чтобы вы уехали. Эрнесто Даниэль Маркес умер две недели назад…
— О чем она говорит? — я посмотрела на Дэниела. Люди, которые сомневаются, что Эхо способны испытывать эмоции, должны были видеть его лицо в тот момент.
— Нет… Нет… Ты сказала…
— Lo siento mucho de verdad, [30] — она закрыла глаза. В этот момент она уже не казалась такой спокойной. И вряд ли заметила, что говорит по-испански. — Я солгала, Дэниел. Я человек. Люди врут. Послушай, вам не нужно ехать в Хитроу. В Лондоне может быть слишком опасно. В Барселоне-2 тоже есть космодром. Оттуда улететь проще, там не такой строгий контроль. И оттуда каждую ночь отправляются шаттлы на Луну.
30
Мне так жаль (исп).
За спиной у Розеллы раздался какой-то шум. Ничего нельзя было разглядеть, но мы поняли, что Эхо выбрались из сосудов и теперь пришли за ней. Чтобы убить…
Дэниел остановил машину.
— Выходи, — сказал он мне.
— Нет.
— Выходи! — закричал он. Я впервые услышала, как он кричит.
Я покачала головой. Один раз я уже потеряла все и не хотела больше рисковать.
— Ты не вернешься туда один. Ни за что. Теперь мы вместе. И если ты едешь туда, то и я с тобой.
Дэниел понял, что спорить бесполезно, развернул машину и погнал обратно по желтой и пыльной дороге.
— Не нужно сюда возвращаться, — говорила Розелла, постоянно оглядываясь. — Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно… Все кончено! Не держите на меня зла. Todo saldr bien. [31] Я люблю тебя, Дэниел. Одри, ты ведь позаботишься о нем? Ты ведь его защитишь?
— Да, — сказала я ей. — Обещаю.
Мы увидели, как рука Эхо схватила ее за плечо. Розелла закрыла глаза, как будто молилась, а потом назвала несколько цифр:
— Ocho… cuatro… dos… nueve… cero… [32]
31
Все будет хорошо (исп.).
32
Восемь… Четыре… Два… Девять… Ноль… (исп.).