Екатерина Хромова
Шрифт:
Андрей поднялся, как-то сразу осунулся и плечи его опустились, точно под непосильной тяжестью:
– Это не может быть правдой. Я не сею хаос, безумие и разрушение. Ну, раньше немного сеял. Но это получалось само собой. Я просто старался, чтобы было меньше херни. Сейчас я пытаюсь, чуть ли не впервые в жизни, следовать правилам. Знать бы ещё, как это делать.
Тут на него
– Ситуация вышла из-под контроля и стала развиваться по собственному сценарию. Я видел возможности всё исправить и шёл на риск, не думая о последствиях. Настоящий дирижёр хаоса. Я понимал, что нужно выкарабкиваться, но выбрал таких спасителей, что всё стало ещё тяжелее. Очевидно, мой лимит авансов судьбы был исчерпан, нарушились какие-то кармические установки.
– Что за бред?! Решил наши сердца растопить, что ли?! – произнёс Алексей с видом человека, который уже не может мириться с нещадной эксплуатацией своего терпения. – Ладно, Андрей… нам некогда изучать траекторию твоего падения. Ты должен уйти прямо сейчас, потому что это наша с Катей семья. И не смотри на меня, как на врага, я твой друг, я вернул тебе прошлое…
– Послушай, страж целомудрия, – жёстко процедил Андрей. – Может, Катя сама выскажется, всё-таки это её со мной отношения, а не мои с тобой!
Алексей помрачнел и умолк. Они с Андреем посмотрели на Катю, как на судью. Докурив, она ввернула бычок в пепельницу. Андрей нашёл в себе силы для последнего слова:
– Ну не знаю… полное непротивление философии, вкладываемой в голову родственниками…
Он осёкся, не закончив мысль, потому что увидел, что его мнение едва ли представляет интерес для кого-нибудь, кроме него самого.
Тёмная тень коснулась Катиного лица, на чёрных длинных ресницах сверкнула слеза:
– Я на наркотике. Под названием Андрей Разгон. Это какая-то страшная смерть, я чувствую, что вот-вот умру, моё лицо расплавится и мои родственники будут рыдать над моим разорвавшимся телом. Ты сильный, ты крутой… ты почти идеальный… но мне с тобой страшно. У тебя склонность к разрушению и обладание инстинктивным умением воплощать
Она умолкла и стало совсем-совсем тихо, словно раздвинулись стены и открылось прошлое, которое было бы похоже на легенду, если бы так реально не доносило запах крови и дыма. Что-то неуловимое, помимо собранных Алексеем улик, постоянно напоминало Андрею о его прошлом, некоторый аромат, прилипший к его одеждам. Его красноречие и умение держаться сыграли свою роль, по нему было видно, что он пытается всё осмыслить, пытается сойти с кривой дорожки, но на данный момент ему до этого далеко. Но он, по крайней мере, пытается. И если эти попытки хоть чего-то стоят, то наверняка сейчас его мудрый наставник где-то удовлетворённо улыбается.
Андрей смотрел на Катю, словно пытаясь взглядом забрать её с собой. Её печаль была подобна туману осени, слёзы её были подобны росинкам на изумрудных листьях.
Со смесью негодования и смирения он сказал:
– Никто и никогда не был так чудовищно непонят, как я.
Прошлое крепко держало его за самое чувствительное место, оно не давало ему свободно двигаться дальше, но вместе с тем само являлось свободой, хотя бы осколки той свободы и сегодня ранили, бередили и не давали бы покоя.
Что же до нынешнего эпизода, то… надежды Андрея превратились в горсть золы. Он обвёл тяжёлым взглядом стены этого дома, ставшего местом стольких удивительных событий, что их хватило бы на дюжину триллеров и мелодрам, круто повернулся, и, сопровождаемый запахом потухших свечей, вышел из гостиной.
КАДР ШЕСТОЙ, последний и самый короткий.
В холле Андрей снял тяжёлые тапки-сабо, которыми так удобно добивать лежачих, надел ботинки, куртку, и, прежде чем покинуть дом, заглянул в гостиную, чтобы последний раз посмотреть на Катю. И увидел, что она плачет. Навзрыд.
Конец
Продолжение следует