Екатерина Великая (Том 2)
Шрифт:
– Смотри, здесь жил Новиков…
– Это тот, что сидит в крепости?
– Ну да. А ты помнишь, как он в «Трутне» ответил «Всякой всячине», сиречь императрице?
– Нет!
– Человека можно уничтожить, но дело его будет жить!..
В это время стоявший рядом с ними старик в дорогой шубе сказал:
Река времён в своём стремленьиУносит все дела людейИ топит в пропасти забвеньяНароды,Студенты переглянулись и побежали дальше. Они знали: старик не прав и единственное, что остаётся после человека, – это его дело.
А старик посмотрел им вслед. Он давно хотел написать стихотворение «На тленность» и думал о смерти. Но прожил ещё много лет. За три дня до смерти Державин написал последний вариант этого стихотворения на доске. К этим четырём строкам он прибавил ещё четыре:
А если что и остаётсяЧрез звуки лиры и трубы,То вечности жерлом пожретсяИ общей не уйдёт судьбы.Доску подарили его родственники Санкт-Петербургской публичной библиотеке. Впрочем, написанные на ней строки почти стёрлись и слова разбирались с трудом.
Стихотворение было напечатано в «Сыне отечества» в 1816 году в № 30. С тех пор оно стало входить во все его сочинения без названия.
1948 – 1975
Д. Г. Жданов
ПОСЛЕДНИЙ ФАВОРИТ
РОМАН
I
НОВАЯ СМЕНА
Середина июня 1789 года.
Больше месяца как императрица с обоими внуками и своей обычной свитой переехала в царскосельский дворец.
Всего десять часов утра, но во всех жилых помещениях, во дворах между зданиями и в парке кипит жизнь.
Удивительного тут нет ничего: сама «хозяйка» этого очаровательного уголка встаёт в шесть часов; погуляв немного в роскошном цветнике, по новому парку в английском вкусе, возвращается на небольшую террасу, которая ведёт в длинную колоннадную галерею, и садится на зелёном, обитом сафьяном диванчике перед таким же столом.
Здесь часа полтора-два работает Екатерина над своими «Записками» и страницами «Истории Российского государства», пишет письма к Дидро, Гримму, к мадам Жоффрен, Циммерману, в которых так выражается ум державной сочинительницы, сверкают искры её веселья, юмора и вдохновения.
После этого ещё часа два уходит на работу с дежурными секретарями, тут же принимаются доклады петербургского обер-полицмейстера.
Затем Екатерина снимает свой гладкий, сбитый немного набекрень утренний чепец, заменяет его другим, украшенным белыми лентами, сидящим более прямо на густых, напудренных волосах. Вместо белого атласного или гродетурового капота она надевает гладкое, тоже атласное, белое платье, поверх которого носит лиловый молдаван. [98] И туалет на весь день готов.
98
Молдаван – широкая распашная кофта.
Размеренно, по часам, даже по минутам, идёт жизнь в главном
В новой пристройке, созданной специально для Екатерины, и во всех флигелях, службах, конюшнях и караулках все – от старшего внука, великого князя Александра и до последнего сторожа – подчиняются раз заведённому порядку, отступление от которого допускается лишь по особому разрешению государыни.
Сравнительно меньше движения заметно в помещении, отведённом для генерал-фельдмаршала князя Николая Ивановича Салтыкова, воспитателя великого князя Александра Павловича.
Княгиня Наталья Владимировна появляется из своего будуара только часам к одиннадцати. Но Салтыков, по примеру государыни, давно на ногах.
В передней у него дожидаются несколько военных с рапортами из Военной коллегии, где по должности своей председательствует князь, затем дежурный от молодых великих князей и два-три просителя.
В гостиной, большой, просторной комнате, выходящей окнами в сад, давно уже ждёт выхода князя начальник роты, находящейся здесь в карауле, ротмистр конной гвардии, совсем молодой офицер, с виду лет двадцати – двадцати двух, не больше.
Сначала он осторожно, мягкой, неслышной походкой лавировал между столами, креслами, диванчиками и столиками, расставленными в комнате. Потом остановился у окна и, жмуря свои большие чёрные бархатистые глаза, стал глядеть в ту сторону, где на солнце сверкала стеклянная стена знаменитой царскосельской галереи.
Открытая часть этой галереи, которую образовал ряд массивных колонн, служащих опорой для крыши, была пронизана лучами утреннего солнца. И, проникая в пролёты стеклянной стены, они открывали глазу то, что происходило внутри галереи.
Больше часу тому назад офицер мог различить, как по галерее прошла женщина, направляясь с террасы во внутренние покои мимо беломраморных бюстов героев и учёных, расставленных вдоль всего пути.
Плотная фигура небольшого роста с высокой грудью, характерная постановка чуть приподнятой головы, и особая прямизна стана – все приметы государыни, хорошо знакомые ротмистру, привлекли его внимание.
Женщина скрылась в глубине галереи, недоступной взору молодого офицера, а он всё глядел вслед, как будто стремился проникнуть взором сквозь толстые каменные стены…
Гулко пробило десять на больших дворцовых часах.
Бронзовые фигурные часы, стоящие в гостиной на консоли, [99] мелодично начали вызванивать удар за ударом.
Офицер как будто очнулся от своих дум, нервно оправил темляк, [100] и без того бывший в полном порядке, огляделся, прислушался и опустился в мягкое кресло, откуда видно было и дверь спальни князя, и всё, что делается за окном.
Тонкий слух офицера различил за дверью невнятное бормотанье, то переходившее в однотонное причитанье, то совсем затихающее. Изредка какой-то глухой стук доносился из-за двери, как будто что-нибудь мягкое падало на ковёр.
99
Консоль – выступ в стене для установки на нём каких-либо предметов, украшений.
100
Темляк – петля из ремня или ленты на рукоятке шпаги, сабли, шашки.