Экипаж автобуса
Шрифт:
С водой было плохо, за всё время нашли только одну небольшую речку, приходилось экономить. Меню наше теперь тоже не отличалось разнообразием, собственно, мы бы давно уже голодали, в лесу есть дичь, но для охоты наличия ружья недостаточно, звери не будут выходить к нам сами. Но, к счастью, с нами теперь был Скип. В зверином обличии (я посмотрел процесс превращения, зрелище, и правда, неприятное) он рыскал по лесу, изредка принося нам мелкую дичь, вроде зайцев.
От такой жизни мы начинали потихоньку звереть, скоро и сами завоем, как наш оборотень. Сам оборотень плохо знал эти места, но говорил, что люди здесь должны быть, он их чует, но следы старые. Дорога, по
Однообразие это было скоро нарушено. Скип, который снова стал человеком, шёл рядом с нами, внезапно он потянул носом и сказал, что чует людей. А когда мы обрадовались, добавил, что люди эти вооружены и пахнут кровью.
— Охотники? — с тревогой спросил я.
— Нет, точно нет, другие, много, больше десятка.
Вздохнув, мы пошли вперёд, никто не знал, что это за люди, но встретиться с ними было нужно. Хоть какие-то люди. Скоро мы их увидели, действительно около десяти человек с мушкетами, точнее сказать было нельзя, шли они плотно. Чем-то напоминают тех, кто напал на нас у горячего источника, только мундиры ярко-зелёные и мушкеты со штыками. И действительно, некоторые из них были ранены, а остальные просто выбились из сил, явно вышли из боя, причём, судя по состоянию бинтов, бой был пару дней назад.
Мы остановились друг напротив друга, один из солдат, одетый лучше других, видимо, командир, оглядел нас, о чём-то задумался, потом хриплым голосом скомандовал:
— Арестовать.
В том, что нас получится арестовать, он, как видно, не сомневался. Возможно, случилось недоразумение, нас с кем-то спутали, потом всё выяснится и нас отпустят. Вот только мне не хотелось сидеть в кандалах и доказывать не пойми кому, что я не верблюд. Остальные моё мнение разделяли. Скип вообще, оказался самым сообразительным и нырнул в лес раньше, чем его смогли разглядеть. Уже принял волчью личину. Вот только зачем? Чтобы поддержать нас атакой с тыла, или чтобы просто свалить подальше от места свалки?
Солдат с перебинтованной головой, исполняя приказ командира подошёл ко мне и тоном, не допускающим возражений, скомандовал:
— Саблю.
При этом он даже мушкет с плеча не снял, отчего-то был уверен, что одного строгого тона хватит, чтобы принудить к подчинению. Не хватило. Через секунду я ударил его ногой в пах, а через две уже палил из револьверов, прикрываясь его фигурой. Тот, кто подошёл арестовывать Кирилла, уже лежал на земле в луже собственной крови, разрубленный едва ли не до пояса, позади дружно бахнули винтовки Умара и Петровича.
Расстреляв все патроны, я упал на землю, используя стонущего врага в качестве бруствера. Я пустой, стрелки наши сейчас перезаряжаются. Убить получилось четверых, да ещё одного зарубил Кирилл, да ещё тот, кто лежит здесь. Дотянувшись, я содрал с его плеча мушкет. Попутно разглядел пятно крови на боку, кто-то из своих, пытаясь достать меня, застрелил товарища. Отличная боевая подготовка. Знать бы, сколько их ещё осталось.
Пользуясь затишьем, я стал заряжать револьверы. Руки дрожали, порох сыпался мимо, но каморы постепенно наполнялись. В процессе впереди послышалось шевеление, потом ударил мушкетный залп, но атаки не последовало, судя по звуку, они сейчас нас обходят по лесу. Увидев крадущуюся за деревьями тень, я выстрелил туда из мушкета. Попал. Или не попал, но заставил залечь. Следом грянули два выстрела из винтовок. Каков был результат, я не понял, но противник этот точно превосходил в боевой подготовке предыдущих солдат.
Кирилл сумел отбиться, штык ударил в кирасу, а волнистый клинок меча, со свистом рассекая воздух, снёс голову нападавшему. Тут не тот случай, когда ружьё со штыком даёт выигрыш за счёт длины, рука с мечом была гораздо длиннее. А вот другим на помощь он уже не успевал. Умара ударили штыком в бок, падая, он крутанулся всем телом, солдат, вложившись в удар, упал рядом с ним, но тут же вцепился ему в горло руками. Прокуда упал на землю, подкатившись под ноги командиру, тот упал, но почти сразу вскочил и замахнулся саблей. Но за спиной его внезапно возникла Варя, которая, сама визжа от страха, надела ему на голову пустой мешок. Удар сабли не достал инженера, зато разворачиваясь, он зацепил саму Варю. Я не успел разглядеть, что с ней, рискуя задеть своих, я выстрелил из револьвера. Командир застыл, пошатнулся и упал навзничь, так и не сняв с головы мешок.
Где-то посреди свалки ударил громкий выстрел из пистолета, видимо, Анечка. Ольга с отчаянным воплем рубила саблей спину солдата, который пытался задушить Умара. Силы женской руки не хватало, чтобы нанести серьёзные ранения, но спина была исполосована, а лохмотья, оставшиеся от мундира, пропитались кровью. Добежав, наконец, до места свалки, я потратил ещё три выстрела (а больше и не было) чтобы добить оставшихся. Последний солдат, который вместо того, чтобы драться, перезаряжал мушкет, вскинул ствол и был тут же снесён огромным волком, вылетевшим из леса с силой снаряда из катапульты. Мог бы и раньше появиться. Всё. Победа за нами.
Осталось только посчитать потери. Умар был плох. Штык вошёл ему в живот, сбоку, возможно, внутренности и не задеты, но вот крови вытекло много, одежда пропитана насквозь. Он сидел бледный, зажимая рану скомканным полотенцем, и что-то тихо говорил. Прокуда отделался синяками. Кирилл, зарубивший троих, тоже обошёлся без единой царапины, как и я. У Вари остались кровоточащие порезы на плече и запястье, ничего опасного, только внешний вид портят, придётся теперь одежду с рукавами носить. Анечка удачно перемещалась под ногами, умудрившись застрелить одного врага и всадить стилет в бедро второму. Сама при этом не пострадала. Ольга, которая тоже не пострадала, если не считать сильного нервного потрясения. Сейчас она, используя остаток бинтов, пыталась оказывать помощь раненым.
Умар умирать пока не собирался, даже пытался улыбнуться, когда Ольга приматывала ему к боку сложенную в несколько слоёв чистую тряпку. Варя после наложения бинтов на раны, молча, сидела и смотрела на испорченный плащ. Вид у неё был… грустный, вроде как, в ступор впадала. Я решил её подбодрить. Присел рядом и нежно погладил по волосам.
— Ты умница, — сказал я совершенно серьёзно, — Иван Петрович обязан тебе жизнью. А за раны не беспокойся, заживут, даже видно не будет, останешься такой же красавицей.
— Я знаю, — она всхлипнула, — мы же им ничего не сделали, просто шли, за что?
— Они с кем-то воевали, потеряли много людей, возможно, уходили от погони, увидев нас, они решили, что мы тоже враги. Объяснять им, кто мы такие можно было, но они бы не стали слушать, заковали бы нас в кандалы и бросили в тюрьму. Не тот случай, когда нужно сдаваться.
— Есть предложение, — выдвинул идею Прокуда, — вооружить всю группу. Пока трофейными мушкетами, а как представится возможность, купить каждому по паре револьверов. Раньше я считал это излишним, но теперь, видя, что нас каждый встречный пытается убить, буду настаивать.