Экипаж автобуса
Шрифт:
Разговор прервался, поскольку по лестнице буквально скатилась Варя, мокрая и продрогшая. Надо полагать, волна захлестнула через борт, нам следует привязываться, чтобы не смыло. Она обвела нас жалобным взглядом и что-то пробормотала посиневшими губами, никто ничего не понял, но все бросились помогать. Девушку немедленно раздели, наплевав на приличия, и засунули под одеяло, положив к ней в качестве грелки Кирилла.
Чуть позже спустился Прокуда. Старый инженер не поддавался пессимистическим настроениям и выглядел бодрым. Присев рядом с нами, он поделился новостями:
— Я говорил с капитаном, он сказал, что волны будут всё больше,
— И? — спросил из-под одеяла Кирилл, — каковы шансы?
— Пятьдесят на пятьдесят, — Прокуда перестал улыбаться, — он сказал, что проход там сродни подвигу, он всегда считался хорошей рекомендацией для любого капитана, но прибегать к нему следует только в самых крайних случаях, когда другого выхода нет. Как у нас. Если останемся на прежнем курсе, то гарантированно погибнем.
— А он сам уже так делал? — спросил я подозрительно.
— Один раз, и тогда у него была команда профессионалов. Когда будем подходить к острову, то он позовёт нас, всех четверых, на палубу. Нужно будет очень быстро выполнять все его команды, тогда у нас будет хоть какой-то шанс.
— Прекрасно, а сейчас что?
— Он положил судно на новый курс и велел отдыхать. Умар тоже скоро спустится. К острову мы подойдём не раньше, чем завтрашнему утру.
В час Х капитан собрал нас на палубе. Качка к тому времени, действительно, немного утихла, а ветер, наоборот, стал значительно сильнее. Кром сильно изменился, он не спал уже вторые сутки, улыбка шизофреника исчезла с его лица, теперь это был хладнокровный профессионал своего дела, готовый к выполнению сколь угодно сложной задачи.
— Скоро покажутся камни, — объяснил он, показывая вперёд, где на горизонте виднелось нечто, напоминающее остров с отвесными берегами, — я не могу сказать, как они расположены и в какую сторону движутся, это невозможно предугадать, направление и скорость постоянно меняются. Единственное, что нам остаётся, — это быстро менять курс, ориентируясь на то, что увидим. Направление ветра сейчас благоприятное. Я буду стоять у штурвала, ваша задача — поворачивать парус при каждом повороте судна, нельзя потерять ветер, если мы остановимся или, хотя бы, сбавим ход, нам конец.
Задачу он нам объяснил подробно, тыкая пальцем в каждую снасть, и объясняя, что с ней нужно делать. Мы напряглись, остров приближался, а скоро стали видны и сами рифы. Камни, торчавшие из воды на три-четыре метра. Среди волн трудно было определить, движутся они, или стоят на месте, но, даже если они стоят, пройти между ними — задача сложная, которую лично я не взялся бы выполнять даже на современном моторном катере.
С первыми камнями мы поравнялись минут через пять, корабль прошёл аккуратно, не задев ни одного. Дальше было сложнее. Движение камней было видно невооружённым глазом, и этим же глазом можно было посчитать, что корабль идёт прямиком к столкновению. Капитан дал вправо, рассчитывая, разминуться с камнем, когда тот пройдёт чуть дальше, мы кинулись поворачивать парус. У нас получилось,
Снова и снова Кром менял курс, а мы метались по палубе, стараясь не потерять ветер. Расходиться с камнями чаще всего удавалось, лишь изредка, получали удары в борт, которые корабль, при всей своей кажущейся хлипкости, переносил достойно. Сказалась ли удача, или причиной тому был профессионализм нашего капитана в совокупности с нашей расторопностью, сказать было сложно, но надежда на удачный выход из этой западни появилась.
— Там кто-то есть! — воскликнул Кирилл, указывая на очередной движущийся риф.
На поверхности серого камня, действительно, выделялась какая-то тёмная туша, размером с тюленя, с той только разницей, что у тюленя не бывает таких лап, как у насекомого. Длинные суставчатые конечности свисали справа и слева от туловища.
— Это морской головоглаз, — капитан бросил беглый взгляд в указанном направлении, после чего снова принялся выворачивать штурвал, — он не опасен, если близко не подходить.
Последнее замечание было как нельзя кстати. Я, пользуясь передышкой, поднял бинокль и попытался рассмотреть морского монстра подробнее. Размером он был с моржа, в центре имелась массивная туша, покрытая блестящей чёрной кожей, по бокам свисали паучьи лапы, количество которых я посчитать не смог, шесть или ещё больше. Но более всего меня удивила голова. Большая и круглая, на толстой шее, а впереди один большой глаз, зрачок которого сокращался и увеличивался, пытаясь навести на нас фокус. Неудивительно, что ему дали такое название. Интересно, что на довольно большой голове, кроме этого глаза, больше ничего не было, как он ест? Хотя нет, не хочу я этого знать.
— Как-то раз, когда я был совсем ещё мальчишкой, мы проплывали под большим утёсом, и такая тварь свалилась на палубу, — капитан вёл рассказ, не отрывая взгляда от следующих рифов, мы уже успели привыкнуть к его действиям, даже определяли, насколько он повернул штурвал, и как теперь следует повернуть парус, чтобы не упустить ветер. — Его забили баграми, но перед этим он успел убить троих и одного покалечить. Точнее, тот сам себя покалечил. Яд головоглаза действует, как пищеварительный сок, он растворяет всё внутри тела, при этом оставляет целой кожу. Укушенный им, просто схватил топор и отрубил себе ногу. Зато остался жив. Вы его видели, он в харчевне работает.
Сказать по правде, я не присматривался к работнику харчевни, и уж точно не считал количество его ног, но информация была занимательной, значит, от подобных существ следует держаться подальше.
Снова поворот, два камня столкнулись у нас за кормой, подняв облако брызг и осколков, но потом благополучно разошлись в разные стороны, корабль продолжал маневрировать.
— Ещё немного, — капитан решил нас подбодрить.
Мы и сами уже расслабились, стараясь больше для порядка, остров остался по левую руку, а рифы заканчивались, впереди осталось ещё два или три, которые были почти не опасны. Однако, как показал пример с головоглазом, бояться следовало не только камней, но и представителей местной фауны, каковая вовсе не прочь полакомиться человечиной.