Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова)
Шрифт:
Королевский мастер быстро прикинул в уме: кем мог быть ранний посетитель? Выговаривает звуки «эр» и «эн» твердо, но на южанина или испанца не похож: светлые волосы, синие глаза, прямой нос…
Загорелое лицо не пристало знатному дворянину, но одет изящно, конь богато убран. Приехал без слуг, в ранний час, — дьявол знает, что за птица! Но смотрит твердо — военный взгляд, хотя рожа у мальчишки добродушнейшая…
— С разрешения вашей светлости, это я сам. — На всякий случай Жанто наградил гостя титулом. — С вашего разрешения, уже шестьдесят два года. Чем могу служить вашей светлости?
Всадник
— Лейтенант флота русского царя Федор Матвеев, — представился он. — Имею к вам дело по поручению его величества.
— Русский царь оказывает мне честь? Прошу, господин лейтенант, простите мой вид. Пожалуйте в дом.
— Погода хороша, не хочется под крышу, — сказал Матвеев. — Если кто-нибудь присмотрит за моей лошадью, я с удовольствием посижу с вами здесь.
— Тысячу извинений, господин лейтенант! Эй, Ленуар, Гридо, где вы, бездельники? Возьмите коня господина лейтенанта!
Матвеев подобрал с земли напильник и полуось, попробовал твердость стали.
— И верно, пересушена сталь, — сказал он по-русски.
Жанто с любопытством смотрел на дворянина, не погнушавшегося взять в руки напильник.
— Позвольте попробовать? — спросил Матвеев.
— Все, что угодно, господин лейтенант!
Матвеев вошел, в кузницу, огляделся, кивнул вежливо ухмылявшемуся Кабюшу. Положил полуось на наковальню, подсунув под один конец кусок железа. Взял кувалду, примерился взглядом, размахнулся в три четверти круга…
Со звоном полуось разлетелась пополам.
— Так и есть, перекалил, чтоб тебе не иметь отпущения грехов! — завопил Жанто на Кабюша.
Матвеев вышел во двор, уселся на чурбачок и принялся внимательно разглядывать мелкозернистый блестящий излом.
— Напрасно ругаете кузнеца, почтенный Жанто, — сказал он. — Такие вещи надо делать иначе. Вы берете слишком твердую сталь. Советую, берите доброе мягкое железо, цементируйте его в муфеле с молотым скотским рогом, а потом калите. Тогда оно будет в сердцевине мягкое, не ломкое, а снаружи будет крепкая каленая корка. Такая вещь не сломается от удара и не скоро сотрется. А чтобы не было окалины, в закалочную воду добавьте немножко купоросного масла.
Изумленный Жанто рассыпался в благодарностях. Никак не ожидал он от блестящего офицера таких сведений, хотя много слышал о северном царе, который ставил себе в заслугу знание ремесел.
— Не угодно ли все же в дом, господин лейтенант? Разрешите угостить вас молодым аржантейльским вином из моего погреба.
Сидя за накрытым столом, Федор толковал гостеприимному хозяину, что нужно сделать карету добрую и красивую, с богатой отделкой, потому что его величество Пьер Премье желает преподнести ее в дар весьма высокопоставленному лицу.
Жанто, видя, что гость не кичлив и смыслит в мастерстве, держался теперь свободнее.
— Не утонут ли мои изящные колеса в ваших снегах? — спросил он, улыбаясь. — И какие оглобли сделать под упряжку белых медведей?
Матвеев усмехнулся.
— Надоели мне здешние сказки! — сказал он. — Как узнают, что я русский, идут
Жанто закивал головой, подлил гостю вина из кувшина.
— Прошу извинить за любопытство, господин лейтенант: не русское ли солнце покрыло загаром ваше приятное лицо, или, быть может, в дальних южных морях вы подвергались сей неприятности?
— Это сделало солнце Каспийского моря, — ответил Федор.
— Но Каспийское море — это… гм… татары, Персия.
— Почему же только Персия? Есть у нас Астрахань и Гурьев…
— Сказочные места, — со вздохом сказал Жанто. — А нельзя ли узнать, кому предназначена карета, которую я буду делать с великим прилежанием, чтобы угодить столь знатному заказчику?
— Того я, сударь, не ведаю. Мне дан государев ордер, вы принимаете заказ — больше мы с вами и знать не должны. Поговорим лучше, сколько это займет времени и во что обойдется.
Флота поручик Федор Матвеев, происходивший из небогатого боярского рода, прошел ту же школу, что и многие дворянские недоросли, по воле беспокойного царя оторванные от безмятежной деревенской жизни и брошенные в водоворот событий, быстро сменявших друг друга в то малоспокойное время.
Навигацкая школа в Москве, учение плотинному делу, колесному и корабельному строению в Голландии, потом Марсельская Людовика XIV морская школа, артиллерийская практика в Париже, бессонная работа на верфях нового холодного города Санкт-Питербурха превратили неграмотного увальня, любителя голубиной игры и церковного пения, в подобранного морского офицера, разбиравшегося в чужих языках, привыкшего к постоянному бездомовью, еде не вовремя, ко сну где попало.
Куда только не посылала этих новых для России молодых людей неукротимая воля небывалого на Руси царя!
Побывал Федор Матвеев и за Каменным поясом, строил плотины и фабричные водяные колеса. Побывал на пороховых заводах. В шведскую кампанию не раз призывали его в действующий флот как толкового корабельного артиллериста.
Матвеев нисколько не удивился, получив ордер о назначении в каспийскую гидрографическую экспедицию. Удивляться в ту пору было некогда, больше сами других удивляли.
С Балтийского моря Федор приехал в Астрахань, а в ушах его еще было туго заложено от грохота пушечного боя, еще не зажила как следует рана в правом плече от шведской фальконетной пули.
Странной казалась тишина. Вместо серых вод и хмурого неба Балтики — зеленая вода, синее небо, желтые пески берегов, и над всем этим — беспощадно палящее южное солнце.
Каспийской экспедицией командовал князь Бекович-Черкасский.
В числе прочих пунктов царская инструкция предписывала:
«Прилежно усматривать гаванов и рек, и какие суда могут приставать; также скампавеями можно ль ходить и спасаться во время шторму… и где косы подводные, и камни, и прочее, осматривать и верно ставить на карту. Также крюйсовать через море и какие острова или мели найдут. Также море, сколько где широко, ставьте на карту…»