Экипаж «Меконга»

Войскунский Евгений Львович

И Лю Цин-чжен пошел на запад, в Индию, пешком — ибо это угодно богам. Тысячи ли [47] прошел он, питаясь подаянием и довольствуясь тем, от чего отказывались другие. Он изведал жажду песков, страх лесов и голод бесплодных равнин. Он перешел высокие горы из шершавого камня, о которые в бурные ночи злые духи точили свои медные мечи. И наконец, пройдя восемь последних перевалов и девять ущелий, он вошел в Индию, в год Металла и Тигра. А вышел он из родного монастыря в год Земли и Мыши — два долгих года был он в пути.

47

Ли — 0,644

километра.

Лю Цин-чжен нашел храм Воплощения с особыми местами для самосозерцания. Ему поведали, что в горах живет некий ученый индус. Соблюдая умеренность в пище, воздержание в речах и отказ от деятельности тела, он углубляется в себя, достигая третьей степени святости — Бодисатвы.

И Лю Цин-чжен отправился в страшные горы. Их вершины вздымались выше неба, которое, как известно, отстоит от земли только на девять ли. Он шел по вечным снегам, над глубокими пропастями. По ночам его старались напугать злые духи гор в образе волосатых людей со ступнями, вывернутыми назад.

Наконец Лю Цин-чжен разыскал пещеру, где индийский мудрец углублялся в себя, отрешаясь от кажущегося нам мира.

И мудрец не отверг Лю Цин-чжена. Он рассказал ему об учении Санкхья Карика, о восьми гранях неизвестности, восьми гранях заблуждения и восемнадцати гранях совершенной тьмы. Он обучил его Четырем Дыханиям и всему, что дает человеку власть над телом, — тому, что составляет науку «хатха-йога». И обучил его науке власти духа над окружающим — науке «раджа-йога».

Лю Цин-чжен жил в пещере, неподалеку от индийского мудреца, не мешая ему, не видя его телесно, но общаясь на расстоянии силой духа. Он научился отрешаться от земного. Безразличны ему были смены времен года, ненастье, ветер и снег.

Но однажды небо потемнело, потоки горячего воздуха полились вниз по склонам гор, гоня перед собой потоки мгновенно растаявшего снега, и страшный жар опалил Лю Цин-чжена, и ощутил он трепет вздрогнувших гор. И увидел он, как с неба спустился один из Пяти Зверей — зверь Единорог.

Был зверь в длину более трехсот чи [48] и не менее восьмидесяти в обхвате. Тело его было покрыто золотистой чешуей. Зверь лежал без движения. Потом он вздохнул, и шипение воздуха из ноздрей его было столь громким и ужасным, что Лю Цин-чжен, не выдержав одиночества, пробрался к учителю — индусу. Замирая от страха, смотрели они на знамение, ниспосланное небом, и непрерывно взывали к Будде святыми словами: «Ом мани падмэ хум».

48

Чи — 0,373 метра.

А потом пасть чудовища разверзлась и выпустила человека. Хотя был он ростом более семи чи и тело его было лишено одежд и покрыто прозрачным сосудом, а кожа красна, как медь, — он был существом двуногим, с девятью отверстиями, значит — человеком.

Краснокожий человек шел, осматриваясь по сторонам. И нес он оружие — трезубое копье — и вонзал его в скалы, не оставляя на них знаков. И вернулся в пасть зверя, а потом снова вышел, и с ним — шесть ему подобных. Они ходили меж скал и вонзали в скалы трезубцы, а из трезубцев ударяли зеленые молнии, и зелеными молниями краснокожие люди дробили скалы.

Лю Цин-чжен и индийский мудрец содрогались от страха, но боги избавили их

от ударов молний. А когда много скал было избито молниями в мелкий щебень, краснокожие люди вынесли из пасти зверя свиток, развернули его и превратили в дорожку, которая бежала сама собой, оставаясь на месте. И хотели они кормить зверя битым камнем, но камень не давался им в руки и падал сквозь ладони, как вода сквозь решето. Тогда принесли они золотые и серебряные прутья и сделали из них клетку и поставили над кучей щебня. И вытянули из тела зверя красные жилы и привязали их к клетке. И услышали Лю Цин-чжен и его учитель долгий вопль дивного зверя и видели сияние вокруг клетки, и ноздри их обоняли свежесть небесной грозы. Битый камень стал послушен рукам краснокожих людей, и бросали они его на бегущую дорожку, и камни неслись в пасть зверя, и глотал зверь камни. А потом скрылись люди в звериной пасти и унесли все прутья от клетки, и страшно рычал зверь от удовольствия, переваривая камни. А потом отрыгнул зверь остатки съеденных камней, и были они черные и обожженные утробой его, и зеленый дым шел от них. И с камнями изверг зверь железные короны, похожие на цветки со многими лепестками, и захлопнулась пасть его. И зверь поднялся на хвост свой, извергая огонь, взлетел вверх и, опираясь на огонь, долго стоял над горой.

Лю Цин-чжен и учитель его пали на землю, ибо воздух стал горячим и тяжелым и палил их и угнетал. А когда они осмелились поднять глаза, зверя не было, лишь на дне ущелья лежали горелые камни — остатки его пищи.

Долго сидели Лю Цин-чжен и индус, его учитель, и молча углублялись в себя, дабы познать происшедшее.

И встал индус и хотел взять руками остатки пищи небесного зверя и железные цветки, но пальцы его проходили сквозь них, и не держались они в руках его.

И еще три дня углублялись они в себя. А наутро четвертого дня индус сказал:

— Неправы мы, считая окружающее за Майю, за кажущееся. Нет Майи, а есть вещи — зримые или слышимые, или иные, но всё — вещи; Взгляни на эти камни. Были они ощутимы и зримы для нас, а для небесных пришельцев были зримы, но не ощутимы. Но они имели знание. Знанием изменили они сущность камня и ощутили его. Горе мне! Сколько лет потерял я на поиски познания! Не там я его искал! Человек властен над вещами. Он плавит руду и получает металлы, он рубит деревья и варит смолы. Нет Майи, есть вещи и власть человека над ними.

И ушел. А Лю Цин-чжен был тверд духом. Он записал виденное и, освободив ум свой, углубился в себя и вернулся к созерцанию. Вновь он обрел покой, и вновь покой был нарушен: учитель его вернулся в ущелье.

Был он богато наряжен и явился со многими слугами. Слуги поставили богатый шатер и осквернили воздух запахом пищи, а бывший учитель прельщал Лю Цин-чжена, совращая его с пути. И Лю Цин-чжен, чтобы не слышать его, читал на память сутру Прагна Парамита о небытии Явлений, Форм и Вещей.

Индус опечалился и оставил Лю Цин-чжена. Слуги поставили перед ним черный круг с золотыми пластинками и долго вращали его подобно молитвенному колесу, и сыпались искры с круга, и далеко пахло свежестью. И, подражая посланцам небес, индус ставил над камнями и железом — остатками пищи небесного зверя — золотую клетку и повторял дела их, и стали камни ему послушными, и он брал их руками.

— Лю Цин-чжен, — воззвал он. — Некий знатный человек дал мне слуг, и пищу, и утварь, и буду я жить в доме его и искать Власть над Вещами. Ты следозал мне ранее, последуй же и сейчас.