Экипаж
Шрифт:
В самом центре главного корабельного помещения мозолило глаза удобное кресло на небольшом возвышении. В левом подлокотнике информ, в правом – максимально компактная панель управления. В нем никто не сидел – это было личное кресло капитана, с которого он обычно командовал экипажем. Сейчас, когда оно пустовало, весь мостик выглядел как-то сиротливо...
– Система Деметры – местечко безопасное, - объяснил Койфман. – А вот в других местах всякое случается – и пираты, и сатрапы, и хищники космические... Вот тогда мы с Тайфуном садимся на амбразуры... И Остап тоже – он на ракетнице дежурит, а мы на лазерах. Между прочим, Мишенька, а что это у тебя за царапина?
– Да так, ерунда, - спрятал руку Ежов. Не признаваться же, что оцарапался о перстень Александра
– Ерунда не ерунда, а к Остапу ты с этой ерундой близко не подходи, - возразил Койфман. – Ты вот думаешь, он родился таким огромным? Нет, дружок, он гладиатором был, на Золотом Кольце, в астероидах. А этих гладиаторов специальными лекарствами пичкают – для мышечного роста. Только у них всегда побочные эффекты есть – кто стареет быстро, у кого просто башню сворачивает... Слабоумие – обязательно. А Остап у нас легко отделался – у него всего лишь бладерия... это болезнь такая, - пояснил старик. – Запаха крови не выносит – дуреет, крушить начинает все направо и налево. Берсерк по научному. Его только на то и хватает, чтобы своих от чужих отличать – знакомое лицо не тронет. Он, правда, фильтры специальные в ноздрях таскает, но они не всегда помогают, так что ты, на всякий случай, постарайся, чтобы он тебя побыстрее запомнил...
– Да вы все тут... странные... – поежился Михаил. – Пришельцы, роботы... Корабль уродов!
– Ты, Мишенька, так не говори, это невежливо, - упрекнул его Койфман. – Мы хоть и странные, а только у нас любой тебя в крыжаний [1] хвост согнет...
– И вы? – усмехнулся Ежов, смерив снисходительным взглядом плюгавого старичка.
– Э, Мишенька, внешность-то, она обманчива, - улыбнулся Койфман. – Я хоть и раввин...
– Раввин?! – поразился Михаил.
1
Крыжан – мелкое насекомоядное, обитающее на Святой Земле. Отличительная особенность – длинный хвост, свернутый в спираль.
– Бывший, - спокойно ответил старик. – Военный раввин – капеллан по научному. До старшего лейтенанта дослужился, между прочим... Больше капелланам не присваивают.
– Ну и что, я тоже старший лейтенант. Я тоже в армии служил...
– А потом дезертировал, - даже не пытаясь слушать, продолжал Койфман. – Я ведь, Мишенька, родом со Святой Земли... только это теперь ее так называют, а раньше планета звалась короче – Шеол. И правильно звалась – Шеол и есть Шеол. Размером с Марс, воздуха мало, жарко, как в настоящем Шеоле... Мы ее, конечно, терраформировали, слегка подправили, но там все равно жить плохо... А лет так сорок назад у нас теократы к власти пришли – больные на всю голову. Представляешь, что удумали, дурачье – армию распустили! Мы, говорят, избранный народ, нас Бог защитит... Законченные придурки... Я и дал ноги – я хоть и раввин, а без пушек не могу. Думаешь, если я еврей, так обязательно пацифист? А ты про Моссаду слышал? Хотя они там тоже, конечно, не слишком умно поступили – надо было драться до последнего, а не самоубийствовать по-дурацки! И это мои предки, тьфу, стыдно! А вот я и хокер, и снайпер...
– Хокер – это что?
– Бой рукопашный – хокина. У нас придумали, на Святой Земле! – похвастался Койфман. – Ты, Мишенька, не смотри, что мне сто двадцать лет...
– Сколько-сколько?! – снова вылупился Ежов.
– Так сейчас никто меньше ста тридцати не живет, - удивился старик. – Имперцы, вон, рекордсмены – сто пятьдесят минимум. Они там все на спорте помешанные, культ здорового тела... Тебе сколько лет?
– Тридцать четыре...
– Вот, а выглядишь старше, чем капитан! А ему пятьдесят скоро стукнет! Вон, Джину видишь? Ей сорок пять. Дашь ей столько?
– Не дам... – покачал головой Михаил – латексная красотка выглядела от силы на тридцать.
– Да, бесплатный совет – от Джины держись подальше. Остап правильно тогда сказал – ее из армии вышибли за массовое изнасилование в особо тяжкой
– А вон та... Фрида, кажется? Она слепая? – тихо уточнил Михаил.
– Слепая. А еще глухая. И немая – у нее язык вырезан и небо опалено. И ноздри изнутри сожжены. И нервные выходы на коже. У нее ни одного из пяти чувств нет.
– Елы-палы... – присвистнул Ежов. – Это кто же ее так...
– Бундесы. Она тоже бундеска, на Зигфриде родилась. У их ученых лет двадцать пять назад такая теория родилась – мол, если лишить человека всех природных чувств, у него новое разовьется – шестое. А бундесы в таких случаях не мелочатся – сразу взяли три тысячи младенцев, да всех и... прооперировали. Половина сразу же померла, остальные выжили. И представляешь – получилось! Примерно у одного процента выживших действительно развилось шестое чувство! Правда, почти все они тоже умерли еще в детстве. Фрида от них сбежала еще в десять лет вместе с Вальтером – тоже телепатом был. Вальтер, правда, недолго после этого прожил – умер через несколько месяцев. А Фрида, вот, живет – ей двадцать пять недавно исполнилось... Конечно, так жить плохо – она даже ходить нормально не может, видишь, приборы на ногах? Говорит за нее ларингофон на горле, дышит через трубки, ест через капельницу... Вылечить не получается. Зато уж ясновидение у нее такое – не ходи купаться! Видит без глаз, слышит без ушей, мысли, как книжку читает, и в гипере ориентируется лучше всякого ИРа. И оружия ей никакого не надо – она усилием воли тебе мозги спечет.
– У вас все, что ли... дезертиры?
– Почти, - благосклонно кивнул старик. – Вон, Косколито в серранском посольстве работал, в спецслужбах. Пилотировал какой-то сверхсекретный истребитель. А потом не поделил что-то с начальством, да и дал деру. Они, серраны, нас, людей, терпеть не могут, мы с ними воевали бессчетное число раз. А вот, видишь, как его припекло. Но водит он все, что угодно – редкий мастер. А Соазссь, например... сможешь повторить его имя?
Михаил попробовал выговорить это свистящее слово, для чего ему пришлось крайне неестественным способом вывернуть губы, но так и не смог.
– Не страшно, называй как получится, он не обижается, - усмехнулся Койфман, покосившись на «кальмара». – Соазссь из хуассинов – они вроде космических цыган. Летают с планеты на планету, торгуют всякой ерундой. Он у нас суперкарго – в этом деле хуассинам равных нет. Жадный, правда, нечеловечески, но они все такие. Его за то с прежней работы и вышибли – хапнул больше, чем можно было. Зато в любом товаре разбирается, как бог – он тебе по запаху скажет, что за вещь, откуда, сколько стоит. И связи у него хорошие – на любой планете дружки-знакомые. Они, хуассины, везде без масла пролезают.
– А тот... пупырчатый?
– Рудольф ван ден Хейнекен, с Муспелля. Профессором раньше был, атомным физиком, редкие металлы изучал. А теперь у нас простым механиком. Они, Мишенька, там, на Муспелле, нашли один металл – сурторий. Страшная вещь – в пятьсот раз радиоактивнее радия. Жуть натуральная. У них станция взорвалась – полгорода похоронило. А вот те, что в эпицентре были, как он – выжили! Представляешь? Мутировал, конечно... Он у нас теперь в реакторе спит – любит радиацию. На него вообще никакое излучение теперь не действует, даже лазерное. Зато где-то раз в две недели у него «критические дни» - валяется на полу, корчится от боли, блюет по-черному... Бородавки все разом лопаются, и вот тут к нему близко не подходи – вонь такая, что крюгома [2] убьет...
2
Крюгом – гигантская панцирная рептилия, обитающая на Святой Земле.