Экипажи готовить надо
Шрифт:
"Анну Петровну попросить возглавить бригаду поваров… А Люсю Иванову и еще двух девочек - в помощницы. Боча - костровой".
Наконец Иван почувствовал под ногами твердое и, треща подстилкой из прошлогоднего камыша, проломился к острову. Осмотрелся. Речка накрутила в этом месте омутов, вокруг которых росли ракиты, наделала островков и полуостровков, сплошь покрытых яркой, никем, видимо, не топтанной травкой.
"Место что надо, - думал Иван, выбирая площадку для лагеря.
– Дед бы сказал: "Эко, паря, покос-то, травинка к травинке!"
Покуда колонна
Плотину, видимо, давно размыло, только огромный черный омут напоминал, что когда-то здесь кружилась и шумела большая вода. Все вокруг мельницы поросло лебедой, полынью и коноплей, кое-где виднелись неспелые еще колоски пшеницы да подсолнухи - наверное, правнуки оброненных некогда зерен и семечек.
Собрав у мельницы бригадиров, Иван усадил их в кружок и стал разъяснять, кому что делать. А под конец сказал:
– Между бригадами объявляется соревнование. Ребята из той бригады, которая потрудится лучше других, получают звание капитанов будущего флота, ну, и разумеется - фуражки с кокардами…
– Ого-го-го!
– зашумели бригадиры и уже было заспорили, у кого больше шансов получить эти самые фуражки.
Но Иван, хлопнув в ладоши, попросил тишины и как можно строже сказал:
– По местам! За дело. Смотрите - солнце!
Бригадиры посмотрели на солнце и разошлись по лагерю, чтобы поднимать бригады, кричать командирскими голосами.
И дело понемногу пошло. Остров стал напоминать растревоженный муравейник: тащили хворост, воду, вбивали рогульки для костра, разворачивали палатки.
– Небрат!
– кричал Юрка Ширяев на художника Витю Небратова.
– Куда ты тянешь угол-то? Видит, что перекосилось, нет, тянет!
Художник только моргал черными задумчивыми глазами и опять делал не так…
– Полотно чтоб звенело, ребята, - напомнил Иван, подойдя к строителям.
– Тогда никакой дождь, лей он сутки, не страшен. Поняли? Чтоб звенело…
И направился к Анне Петровне, отдыхающей в сторонке.
– Пищу?
– удивилась Анна Петровна.
– Какую я могу приготовить пищу?
"Вот ведь какая…" - подумал Иван, а вслух сказал:
– Обыкновенную. Ребята ушли за грибами. Рыбы добудем. Маргарин есть. Чай заварим смородиновый. Даже сахар имеется, ну, и сухари…
– Вы даже не удосужились поставить меня в известность, что сорок человек ведете на подножный корм, - сердито заговорила Анна Петровна.
– Это же додуматься надо!.. Мне и в голову не могло прийти, что вы решили без продуктов… Да я бы ни за что не позволила вам такое издевательство над детьми. Ни за что!
"Вот и отлично, что я тебя не поставил в известность".
– Вы только руководите, Анна Петровна, девочки станут вам помогать.
–
– Ну, Анна Петровна, вы же видели, сколько грузов мы несли. Как бы еще и продукты эти уволокли?
– Так объяснить мне можно было? Как-то посоветоваться? Ведь я не посторонний человек. Ох, Иван Ильич, Иван Ильич… Идем без разрешения начальника, без продуктов, у меня в голове не укладывается, как так можно!..
– Да все отлично будет, вот увидите… Вы только возглавьте поваров, лучше же вас никто не приготовит.
– Польщена, - деланно рассмеялась Анна Петровна.
– Хоть в этой области вы признали за мной кое-какие способности… - И отвернулась от Ивана, стала развязывать рюкзак.
– Так как же, Анна Петровна?
– Ну, если вы уверены, что будет из чего…
Иван потоптался, потоптался и пошел прочь. А не хотелось. Вот ведь впервые, пожалуй, она высказалась откровенно, тут бы ему подхватить и тоже - откровенно, чтобы не было этой натянутости отношений между ними, чтобы - по душам. Но опять не вышло! Отвернулась. Не извиняться же, не просить прощения?
"А почему бы, собственно, и не попросить прощения?
– вдруг подумал он.
– Если честно, то действительно я…"
Подумал бы, отчего это застывшее лицо, эти однозначные "да", "нет", "хорошо"?.. Ни разу не вступила в спор, просьбы его выполняла, все молча, все с тем же непроницаемым лицом, все с той же внешней невозмутимостью.
"И ты привык к этому, забыл, что она живой человек, а значит - и самолюбие, и ранимость… Как же об этом не помнить каждую минуту? Какой ты, к черту, воспитатель тогда? Она, может быть, все это время страдала? Ведь, разобраться если, неглупая же она тетка…"
Задумавшись шел Иван по лагерю и не заметил, как перед ним появился Гена Муханов, а с ним и его бригада. Рюкзаки их были пусты. С виноватым видом Гена протянул Ивану горстку червивых грибочков.
"Одно к одному", - подумал Иван.
– Ты хорошо искал?
– спросил он, хотя мог бы и не спрашивать, знал, что если уж Мухолов ничего не нашел, значит грибов действительно нет. Этот под землей бы увидел…
– Да-а… - протянул Юрий Павлович за спиной у Ивана.
– Вот что, Гена, - невесело сказал Иван, - начинай-ка заготовку корней. Помнишь, мы пробовали на вкус корни рогоза в заливе?
Гена кивнул.
– Ну вот. Закатайте штаны, и - пошел. Не теряйте ни секундочки. А мы с тобой, Юрий Павлович, идем к вязальщицам.
Девочки под руководством Ирины раскладывали на траве ярко-зеленые прутья лозы и переплетали их шпагатом.
– Слушай, ты можешь объяснить, что они делают?
– спросил старший.
– Жельё, Юрий Павлович, жельё… Это, понимаешь, дедовский метод. Вот наплетут они желья, и мы перегородим им речку. Частокол видел? Ну, нечто похожее. Вода будет процеживаться сквозь жельё, а рыбе куда? А рыба пойдет возле стенки искать обход и найдет щель. Через эту щель и попадет в ловушку, в котец. Котец тоже из желья, такая загородка…