Екклесиаст
Шрифт:
– Но что я должен чувствовать к незнакомой девчонке? Пусть она хоть трижды красива и обаятельна, но не сможет заставить меня валяться у ног просто оттого, что она, какая-то ваша богиня! К тому же у меня есть уже богиня в человеческом облике и это место попросту занято. Вопросы есть? Не примется же ваша богиня укрощать меня по примеру здешних баядерок?! Или такие любовные страсти у вас в порядке вещей?
– Послушай! – повысил голос Сабациус. – Делай пока, что говорят, рассуждать сейчас, нет времени! Нет, понимаешь?! Все нужные и не очень соображения будут потом, если захочешь. А сейчас
Сабациус говорил о будущем моём поведении тоном, не требующим возражений. Как будто я в жизни только тем и занимался, что по фаллосам шастал, поэтому у меня возникло естественное скромное возражение:
– Я вообще-то не обезьяна. Может быть, для обезьяны легко взобраться хоть на пальму, хоть на фаллос, только я ещё не хвостатый, то есть уже не хвостатый.
– Как знаешь. Тебе выбирать, – пожал плечами мой гид. – Не забудь только, что девушки, эти монастырские вакханки, за несколько секунд умертвили коня. Без оружия. Одними ласковыми пальчиками!
– Ага. Бабы только на это и способны. Этим хочешь запугать? – проворчал я. – И здесь, похоже, процветает добровольно-принудительная совдепия полным ходом: не можешь – научим, не хочешь – заставим!
– Всё, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдёшь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости, – так сказал Екклесиаст.
– Что?! И здесь он?
– А как же, – хмыкнул Сабациус. – Нет у мудрости границ, она будет жить с нами от века и до века.
– Ну, хорошо, – засомневался я. – Только как же мне взобраться на эту каменную глыбу? Высота тут похлеще любого московского билдинга будет – этажей тридцать, если не больше. Причём, альпинизмом, к сожалению, никогда не занимался, хотя случалось забираться по отвесным стенам.
Я подошёл к базальтовому изваянию, прикоснулся ладонью к его шершавой поверхности. Камень был горячий! Возникло чувство, будто я потрогал что-то живое, но не своё. А, может, ошибаюсь? Вдруг в Багдадской глубинке мне уже воздвигли памятник, то есть не совсем мне, а только определённой части моего тела?! Ведь королева любви именно эту часть моего тела возжаждала получить. Над этим будет время поразмыслить.
– Счастье не достигается просто так, – заметил Сабациус. – Для этого и потрудиться не грех. Тем более, выбор никогда не падает на какого-то недостойного, хоть это учти. Не знаю, правда, какими путями отбираются особи нашей части человечества, но, думаю, в таких делах женщины лучше разбираются, чем мужчины. Вон кто-то из избранных уже полез. Делай и ты так же, – мой собеседник показал на один из соседних исторических памятников.
На каменный высоченный фаллос уже принялся забираться обнажённый негр. Что говорить, спортивная мускулистая фигура выращена негром не за один год упорной гимнастики. Недаром он был одним из избранных! Может быть, даже киношный Шварценеггер этому шоколадному претенденту на любовь Иштар в подмётки не годился.
Крепким кисейным шарфиком он охватил каменную толщину фаллоса и с помощью доски, служившей опорой между телом мужчины и камнем,
Я не слишком долго наблюдал за своими партнёрами, то есть противниками. Да и некогда было. Сопровождаемый экскурсоводом, я подошёл к каменному колосу, которому предстояло стать либо моей победой, либо беспамятным поражением в фаллическом многоборье. А что, звучит! Может быть, мне предстоит стать основоположником международных соревнований по взбирательству на фаллос?!
Сабациус упомянул вскользь, что не всем и не каждому бывает предоставлен такой выбор, но человек всегда должен решать сам, способен ли он?! А если я погибну здесь, как же я – физический, оставшийся там, в православном храме, – буду существовать в своём мире? Без души что ли?
Глава 7
Как бы ни объяснили этот факт, но духи, как правило, выступают в животной форме, – вспомнилось чьё-то философствование. Волна уныния на миг захлестнула, подкатила к горлу. К счастью, удалось быстренько от неё избавиться. Что мне терять? Ведь я по Зодиаку – Лев! И всегда жил львиным законом: либо всё – либо ничего. Так за чем же дело стало? Возможно, и в фаллических соревнованиях есть свой сакральный смысл. Иначе во всех Азиях давно перестали бы поклоняться этому каменному изваянию.
– Слушай, Сабациус. А эта Иштар из нас четверых одного выберет или только на каменный фаллос взобраться необходимо, чтобы очередь занять в спальню? – спросил я.
– Ты, похоже, в очередях стоять не привык и на групповуху не согласен? – нахально усмехнулся мой собеседник. – Будь уверен, богиня своим вниманием никого не оставит.
– Видишь ли, – во мне забурлило и запузырилось брезгливое возражение. – Я, между прочим, – Лев по Зодиаку. Так вот, Львы объедками не питаются. Огрызки только шакалы подбирают.
Сабациус опять усмехнулся, но уважительно, как показалось, взглянул на меня, идущего на смерть и постарался объяснить мне дальнейшую программу мистерии любви:
– Из вас четверых выбран будет один. Дорога откроется только одному, ты увидишь эту дорогу. Тогда выбранный должен ударить в гонг, висящий наверху. А царице обязательно надо сказать: «Я тот, кого Инана, царица неба и земли, выбрала в возлюбленные супруги». [57] Не забудь это! И молитву наверху произнести не забудь.
57
Заимствовано из Упанишад.
– Какую?
– Вот ещё, – уколол он меня. – Ты, любезный, совсем забыл тропарь Богородице: «Царице моя, Преблагая, Надеждо моя, Богородице…»?
– Я-то не забыл, но откуда…
– От верблюда, – снова перебил меня Сабациус.
Потом он обошёл вокруг фаллоса, таща за собой кисейную петлю, уже привязанную к кисти моей левой руки. Когда он привязал тонкую удавку к правой руке, путь назад был отрезан напрочь. Между моей грудью и камнем он воткнул такую же, как у негра, деревянную дощечку.