Экклезиаст в переложениях стихами
Шрифт:
а дыхание — к Богу, Кто дал его, —
пока ты всё навек не забыл,
помни Создателя своего.
ИЗ КНИГИ «КОЭЛЕТ»
Стихотворные переложения Дмитрия Гольдштейна
* * *
Сказал Коэлет: суета сует,
Всё суета, всё в мире быстротечно.
За родом род является вослед;
Уходит —
Поднимется светило и во тьму
Сойдёт опять, свершив дневное бденье,
И устремится к месту своему,
Откуда начинает восхожденье.
Летит, кружится ветер и опять
Идёт на юг и к северу несётся,
И снова поворачивает вспять,
И ветер на круги свои вернётся.
Текут, струятся в море воды рек,
Но море не преполнится, а реки
Туда же направляют свой разбег,
Чтоб течь опять. И будет так вовеки.
Что было — то опять произойдёт.
Всё будет вновь — деяние и слово.
Нет нового. Один круговорот.
Под солнцем ничего уже не ново.
Нет памяти ушедшим, и о тех,
Что завтра жить не памятуя будут,
Потомки, повторяя этот грех,
Когда-нибудь вот так же позабудут.
* * *
Я царствовал в Израиле, была
Мне воля — через мудрость вековую —
Познать пути земные и дела,
Осмыслить и постичь судьбу людскую.
Всё испытав и сердцем и умом,
Я горьким опечалился ответом:
Суров удел, ниспосланный Творцом
Своим рабам, дабы томились в этом.
И нет числа усилиям людским,
И только ветра тщетное ловленье.
Кривое не становится прямым,
А мнимое не знает исчисленья.
И вот я молвил сердцу своему
В волнении и сладостной надежде:
Нет равных мне по славе и уму
Средь нынешних и тех, что были прежде.
Я царствовал и в царстве был любим,
Являя мудрость речью и на деле.
Не знал мне равных Иерусалим
Средь восходивших на престол доселе.
Мой дух обрёл в тиши дворцовых стен
Немало знаний, мудрости и света.
Я говорю отныне, что и это —
Лишь суета, томление и тлен.
Несли мне скорбь познанья, и едва ль
Мне горечи убавила наука.
От многих знаний — многая печаль,
* * *
Я предавался множеству утех,
Вкусил блаженство радостно и шумно.
Но понял сердцем, что
И говорю: веселие — безумно.
Я видел угнетение благих,
Мощь подлых, муки сломленных в гордыне,
И славил мёртвых больше, чем живых,
Живых людей, что здравствуют поныне.
Воистину, чудесен вечный сон, —
Не знают скорби те, кто смежил веки.
Ещё счастливей тот, кто не рождён
И не узрит творимого вовеки.
И видел я вокруг, что всякий труд
И всякое людское устремленье
От зависти единственно идут;
Всё это — ветра тщетное ловленье.
И я возненавидел труд земной, —
Ведь в час моей кончины, не по праву,
Богатство, власть, величие и славу —
Всё обретёт идущий вслед за мной.
И как мне знать, почившему, что он
Мои дела забвению не предал,
Всем овладев, свершая свой закон.
* * *
Кто дышит — тот не властен над судьбой,
Кто умер — ни над чем уже не властен.
Льва падшего блаженней пёс живой:
Тот мёртв, а этот — жизни сопричастен.
Кто жив ещё — тот знает, что умрёт,
А мёртвому неведомо и это.
И нет ни воздаяний, ни забот,
Ни памяти ушедшему со света.
Ничто не тронет спящих мёртвым сном, —
Исчезло всё: их радости и боли.
И нет им счастья более ни в чём,
И горя нет, и нет под солнцем доли.
* * *
Не лёгкому даётся быстрый бег,
И в битве побеждает не могучий,
Не мудрому богатство и успех,
Но каждому на свете — срок и случай.
И смертным не дано предусмотреть
Ни времени, ни места рокового, —
Заходит рыба в пагубную сеть,
И бьётся дичь в силках у птицелова.
Вот мудрость — та, что сказывали встарь:
Был город — мал и тих. Но к стенам града
Войною подступил великий царь,
И долго шла жестокая осада.
Тот город спас мудрец-простолюдин
И этим мог прославиться навеки.
Но беден был. И после — ни один
Не вспоминал об этом человеке.
Размеренные речи мудреца
Слышней, чем грубый окрик властелина.
И мудрость лучше царского венца,
А здравый ум всегда дороже чина.
* * *
Кто роет яму — тот в неё падёт,