Эклетика. Часть первая. Полуденные тени

Kitty Lui

Музыка оглушала. Басы, рвущиеся из иноземных колонок, едва не выбивали дверь. Пол дрожал, ручка вибрировала. Петли чуть скрипнули, когда Михаэль Аустенос вошел в спальню Селесты Ленрой.

Хозяйка комнаты грелась в объятиях Вэйрона; Спэйси пропал в толпе девушек; Ригель пытался разговаривать с Йонсу, растекшейся по кровати в беспамятстве. Заметив руку мёрландского принца, лежащую на оголенном колене Ливэйг, Михаэль подошел к ним. Внутри снова заклокотала ярость.

— Отошел от нее, — приказал он, едва перебивая шум музыки. Принц практически кричал.

Ригель наконец заметил Михаэля. Мутные глаза парня потемнели и вцепились в клятого врага. Он явно считал принца таковым.

—

С какой стати? — с издевкой спросил Ригель. Руку он убирать не собирался. Йонсу лежала в абсолютном расслабении и едва не спала. Ей не мешали ни шумы музыки, ни возня справа.

Спорить Михаэль не стал. Размахнувшись, он ударил Ригеля кулаком по скуле, отчего тот кубарем скатился с кровати, и подхватил Йонсу за талию. Ливэйг оказалась легкой, как пушинка. Безвольно повиснув на плече принца, она что-то напевала себе под нос. Сзади раздавались ругань Ригеля и причитания Селесты, Вэйрон что-то кричал ей сквозь музыку. Один только Спэйси Ленрой продолжал беззаботно кружиться в толпе девушек, ничего не замечая.

Михаэль закрыл дверь.

Выяснив у одной из служанок местоположение спальни новой фрейлины, он спустился на этаж ниже. Йонсу уже заснула. Женщина пахла лавандой и мятой, как и всё вокруг, кроме Мариэль. Лаванда и мята, мята и лаванда… Тело Ливэйг безвольно болталось, кажется, по дороге она уронила туфлю, но возвращаться Михаэль не стал.

— Седьмая, — вслух произнес он, оглядываясь и поворачиваясь из стороны в сторону, отчего грудь Йонсу несильно била его по ребрам. — Седьмая, где же эта седьмая…

Спальня оказалась в самом конце коридоре. Лазерный луч легко вскрыл замок; войдя, он мысленно зажег люстру на потолке. Кинув Йонсу на застеленную нетронутую кровать, Михаэль закрыл дверь на второй шпингалет. Ливэйг, не проснувшись даже от падения на кровать, лежала, распластав руки, и не могла оказать никакого сопротивления.

Принц Империи всегда получал то, что хотел, и всегда мстил за обиды вне зависимости от срока их нанесения.

Комментарий к Глава 10 Михаэль III (введена 19.02.2017)

Знали бы вы, как автору хотелось после написания этой главы вписать в сюжет внебрачного ребенка Йонсу и Михаэля. Но нет, ибо не Санта-Барбара. Я просто показываю, какой он мудак, а не няша.

========== Глава 11 Анна II ==========

Когда ты угодил в шторм, обратной дороги нет.

Х/ф «Аrizona dream»

Анна, скучая, сидела за обеденным столом Палаис-иссе. Перед ней лежала белоснежная тарелка с пышными вафлями под ягодным соусом, рядом стоял кувшин с молоком. Есть не хотелось. Сегодняшний день с утра был омрачен одним малоприятным для де Хёртц событием: монахиня, служительница Альфираци при Палаис-иссе, решила провести сеанс исцеления крови. Прожитые дни исчезли. Водя обманчиво молодыми пальцами рук по телу девушки, монахиня прогнала болезни и увядание кожи, заставила заблестеть шоколадно-карие глаза еще ярче, заставила появиться румянец. Каждый раз Анни казалось, что исцеление крови обманывает ее, заставляет меняться не только физически, но и душевно — однако спустя пару дней чувство проходило. Нет, она оставалась той же неугомонной и любопытной Анни.

— Ты привыкнешь, — говорила Кестрель, которой подобные манипуляции были не в новинку. Прожитые миллиарды лет стирались — комендант Палаис-иссе, подобно всем мемориям Империи Света, оставалась вечно молодой внешне и безнадежно старой внутри.

Солнце уже коснулось западных гор, а корабль Кэтрин Вилариас до сих пор не пришел. Цитадель медленно охватывал сумрак, с севера подкрадывалась луна, на небе зажигались звезды. Лильель, экономка

замка, начала потихоньку выставлять на стол то, что готовилось для праздника: супы, запеченные туши, выпечку, южные сладости. Офелия говорила, что устье Нойры объято штормом, медленно тянущим свои щупальца к северу. Риорре бушевал; погода начинала портиться. Кестрель приказала привести детей карриоллов в помещение замка, дабы укрыть их от холода и липкого снега, что начал падать с неба, как капли слизи. Он был столь тяжел, что, скопившись, обрушил самую древнюю из веранд. Лильель выгнала солдат очищать крыши, и самой юной мемории замка было их очень жаль — ведь на природе было очень холодно, непривычно холодно.

Анна во все глаза смотрела на малюток, едва достававших ей до колена. Малыши-карриолы окружили Офелию, которая им чрезвычайно нравилась, разглядывали, пытались пощупать. Женщина казалась им диковинкой: белокожие блондинки никогда не появлялись в городах карриоллов. Дети этого народа неизменно рождались с тонкой шелковистой сиреневой шерстью, с возрастом покрывавшейся темными пятнами. Длинные хвостики малышей, унизанные ритуальными кольцами, ритмично двигались — так они, как собаки на Земле, выражали свое удовольствие. Офелия рассказывала им о мире, и Анни тоже с интересом слушала, не забывая глазеть на малышей.

— И когда душа летит по небу к своему телу, она может попасть в звезду. Представляете? Прямо в звезду, — низкий ласковый голос девушки шелестел в тишине комнаты, которая нарушалась лишь треском поленьев в камине.

— И душа становится меморией? — спросил один из детей.

— Да, — подтвердила Офелия, прикрыв темные глаза. — Получает силы, которых нет ни у кого.

Сидевшая рядом с Анни Лессия хмыкнула. Анни прекрасно знала, что думает по этому поводу подруга: Лессия, не стесняясь в выражениях, называла идеологию Империи попросту нацистской и шовинистской. Только пресловутые «мемории» занимали какие-либо должности; только потомки леди Астреи могли стать правителями городов; только в ее семье абсолютно все рождались с силами. Под управление Анлоса попадали все земли, находящиеся к западу от Сирмэна. Лессия говорила, что ни один из народов Мосант не вступил бы в Империю добровольно.

Анна совершенно ничего не понимала в политике. Ей казалось, что карриолы живут вполне счастливо.

— Ешь, а то остынет, — приказала Лильель, проходя мимо.

Де Хёртц с кислой миной на лице не в первый раз взяла в руки вилку. На карриолов смотреть уже не получалось, потому девушка стала смотреть на того, кто сидел напротив — Кестрель. Кесс молчала уже который час, не обращая внимания ни на полные укоризны слова Лильель, ни на попытки ее рассмешить Анны, ни на сарказм Лессии, ни на веселье, царившее в кучке детишек карриолов. Единственные, кого она слушала, выпадая из почти полной неподвижности, были Офелия, которая часто взлетала над Цитаделью и осматривала местность, и капитан охраны Палаис-иссе. Единственным ее занятием было чтение какого-то блокнота, которого Анни раньше не видела. Девушка совершенно не понимала, что вызывает такое беспокойство у коменданта крепости.

Кестрель была сосредоточена на своих мыслях, которыми предпочитала не делиться. Тем большей неожиданностью стал ее резкий оклик, заставивший Анни передернуть плечами.

— Капитан, — позвала Кестрель, будто выныривая на поверхность. От неожиданности Лессия опустила книгу, открыв лицо, и отложила ее на стол.

К стулу коменданта тут же подошел высокий бледный мужчина, облаченный в легкие доспехи, державший правую руку на гарде узкого меча в ножнах из дубленной кожи, укрытых чеканным серебром. Оказавшись рядом с Кестрель, мужчина почтительно, но без угодливости склонил голову.