Экономика мейнстрима
Шрифт:
Понятно, что занимательное чтение для среднего класса должно кардинально отличаться от "массовки". И тут повышенной художественности текста и эстетского взгляда недостаточно. Герой ни в коем случае не должен быть похож на кумиров масскульта, то есть это не мент, не бандит, не афганец, не спецназовец, а представитель среднего класса - коллежский асессор, бакалавр, приват-доцент, антиквар-искусствовед, зажиточный эмигрант голубых кровей и т. п. Но ключевое значение имеет узнаваемость сюжета, угадывание цитат и образов. Автор все время словно подмигивает читателю: мол, мы-то с тобой умные люди, понимаем, что к чему. Отсюда и проистекает обязательность римейка. "Римейки - вот что сейчас нужно!" восклицает издатель Игорь Захаров в своем интервью "Книжному обозрению" (2000, № 39). Он первый сформулировал
Причина популярности римейка проистекает, разумеется, не только из верных маркетинговых ходов предприимчивого издателя Захарова, первым уловившего платежеспособный толчок, поскольку сам он плоть от плоти среднего класса. Здесь есть еще одна психологическая тонкость. Вы обращали внимание, что у телезрителей бешеный успех имеют старые фильмы, виденные если не сто, так десять раз по крайней мере? А секрет простой. Включаешь "Кавказскую пленницу" и занимаешься домашними делами, отвлекаясь только на любимые сцены. Приблизительно то же самое с фильмами-римейками и такими же книгами - не надо вживаться в сюжет, вникать в частности и взаимоотношения героев. Конечно, это попахивает клишированием, но это не грубая плебейская штамповка, где тоже сплошные римейки других шаблонных боевиков, а эстетская игра для понимающих.
Тотальная игра в римейки, надо полагать, продлится недолго. Это, конечно, самый легкий способ быстро заполнить заждавшийся рынок, но, с другой стороны, все приедается, да и набор произведений, пригодных для перелицовки, не безграничен. Вполне вероятно, что римейк оформится в некий жанр, в определенной мере канонизируется и займет свое место где-то между пародийным боевиком и интеллектуальным детективом, которые тоже пока жанрово не оформились. Однако появление их неизбежно, поскольку средний класс хочет иметь все.
Процесс сближения возможностей литературы и потребностей среднего класса идет весьма активно. Критика это заметила, и в широкий оборот уже вошел термин беллетризация. Причины этой самой беллетризации никто особенно не ищет, просто фиксируется явление, возникшее как бы само собой. В крайнем случае может быть употреблен какой-нибудь задубелый оборот вроде требования времени или социального заказа, ничего конкретно не означающий. Я думаю, настала пора отбросить эти старопрежние эвфемизмы и прямо назвать главную причину - платежеспособный спрос среднего класса. Между тем процесс не столь прост и однозначен. На самом деле беллетризация, вроде столба пара над кипящим котлом, - всего лишь наиболее заметная составляющая глобальных перемен в мейнстриме, вызванных не только влиянием платежеспособного спроса, но и глубокими внутренними причинами.
Считается, что вся современная литература делится на две части: мейнстрим и литературный ширпотреб. При этом все, что не подпадает под категорию чтива-ширпотреба, автоматически относится к мейнстриму. Принцип разделения простой: не печатают в коммерческом издательстве - значит, серьезный писатель. В результате в одной компании оказались и мастера, и графоманы, и эпигоны всех мастей, и имитаторы, и крепкие ремесленники, и авторы одной книги - о самом себе, и так далее. Новое поколение пишущих, явившееся в конце 80-х, агрессивное, честолюбивое и сметливое, в общем, полный аналог лучшим представителям делового среднего класса, как и всякое поколение до него, принялось воевать за место на Парнасе. А поскольку пробиваться трудом и талантом - долго, то поколение, в полном соответствии с платежеспособным спросом на революционное искусство эпохи постперестройки, начало свергать старое, расчищая место для себя. Происходило размывание критериев, звучали утверждения о конце литературы, а постмодернизм объявлялся вершиной всего. В общем, за десять с небольшим лет произошло много забавного, нелепого и печального, что и привело к закономерному и неизбежному итогу: настала пора окончательно и бесповоротно размежеваться. Даже теремок в народной сказке рассыпался, когда в него набились все, кому не лень, а уж братство пишущих (пишущая братия) никогда не было монолитным. Новые литературные премии, особенно Букер с его долговременной интригой и списками претендентов, усилили
Мы становимся свидетелями очень интересной борьбы со сложной прозой. Она будет объявлена устаревшей, отсталой, в лучшем случае - филологической, то есть интересной только узкому кругу специалистов и страшно далекой от народа. Авторов ее зачислят в графоманы и эпигоны сложных предшественников, обвинят в разрушении сюжета и в презрении к читателю, чтобы от них шарахались и эти самые читатели, и издатели, и толстые журналы, взявшие курс на беллетристику. Главной силой в войне с немногочисленными сложными писателями станут газетные критики из деловых СМИ. Это их работа отстаивать интересы среднего класса, служить для него направляющей и организующей. Порезвятся они от души. А поскольку беллетристика крепко воцарится на книжном рынке, сложным перестанут давать литературные премии и говорить о них добрые слова. Появится иллюзия, будто с ними покончено. Беллетристика, сохранив статус элитарной прозы, станет процветать, а критики изобретут дюжину изящных эвфемизмов, вызывающих улыбку у людей понимающих. Например, мне очень понравилась формулировка А. Архангельского: "...он (стиль.
– В. М.) не мешает действию как бы течь сквозь повествование, он опрозрачнен до незаметности, он невесом". Это о "Последнем коммунисте" В. Залотухи ("Известия", 2000, 5 октября).
Борьба со сложными продлится года два-три и закончится полным и окончательным размежеванием. Процесс расслоения завершится, и у нас будут три литературных слоя: массовая литература (чтиво), элитарная беллетристика и сложная проза. Беллетристы получат долгожданный успех, подкрепленный солидными тиражами и гонорарами, хвалебные рецензии под мелким грифом "на правах рекламы" и сыграют в "Поле чудес" на деньги издательств. И будет им щасье!
А упрямые сложные окопаются в издательстве "Грантъ" и подобных ему, поскольку не захотят беллетризоваться, как все нормальные люди, и будут там печататься трехтысячным тиражом. Но дело ведь в том, что сложные тоже не от сырости заводятся и не из праздного желания чего-нибудь да сочинить. Они ставят перед собой такие задачи, какие менее сложными литературными методами решить нельзя. И существует немногочисленный слой литературных гурманов, который отвергает тексты для быстрого чтения, а в силу гуманитарного склада ума, образованности, начитанности и природной склонности любит погружаться в медленную образную прозу и получает от этого изощренное наслаждение. И готов переплачивать за качество, предъявляя платежеспособный спрос. Таким образом, чтение сложных обнаружит себя статусообразующим фактором избранного круга, эдакой интеллектуальной суперэлиты. И вы думаете, эти люди захотят уподобиться остальному среднему слою? Да никогда! Они учредят альтернативные литературные премии, им подыграют некоторые журналы, ориентированные как раз на этот круг читателей. А еще через пару-тройку лет сложные войдут в моду, их чтение станет признаком ума и хорошего вкуса. И "ЭКСМО-ПРЕСС" срочно скорректирует свои издательские планы.
Ждать не так уж и долго. Кто знает, может статься, расслоение мейнстрима произойдет быстро и бескровно - не за два или три, а за какой-нибудь год...
Екатеринбург.