Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

Кричевский Никита Александрович

Приоритеты

Институциональное рассмотрение различных аспектов экономической политики презентуемого нормативного государства – процесс долгий и трудоемкий. В рамках этой главы было бы полезнее рассмотреть лишь некоторые произвольно выбранные социально-экономические приоритеты, насущность которых не то чтобы назрела, но зачастую и «перезрела». Здесь важны не предложения как таковые, а алгоритм их формулирования, схема, построенная исходя как из теоретических предпосылок, так и из практической значимости.

Начнем с монополий. Монополии, как бы ни навязывалось обратное, отнюдь не являются абсолютным злом для экономики, а предстают в первую очередь альтернативным

рыночному механизмом ценообразования. Монополии эффективны, когда, к примеру, экономия от масштаба превышает затраты, диктуемые размерами рынка, или когда значительную часть производственных издержек составляют долгосрочные, специфические или невозвратные инвестиции, понести которые хозяйственные единицы, функционирующие в конкурентном экономическом пространстве, объективно не в состоянии.

Фридман отмечал, что «приемлемого решения проблемы технологической монополии нет. Возможен лишь выбор из трех зол – частной нерегулируемой монополии, частной монополии, регулируемой государством, и непосредственной хозяйственной деятельности государства». Причем «наибольшим» злом Фридман считал частную нерегулируемую монополию (теоретический феномен, в современных условиях практически не встречающийся) [195] . Не нужно бояться монополий, нужно уметь их регулировать.

195

Цит. по: Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. – СПб., 1996. – С. 86–87.

Вместе с тем, демонополизация далеко не во всех случаях способствует уменьшению издержек, росту конкуренции или снижению цен и тарифов (частные случаи с ЖКХ или реструктуризацией электроэнергетики – характерные тому доказательства). Сказанное ни в коей мере не означает провозглашения обратного курса на всеобщую монополизацию и огосударствление, а лишь отсылает ко второй форме монополий из перечня Фридмана – частной монополии, регулируемой государством, с возможным, но вовсе не обязательным движением в сторону монополии государственной формы собственности, деятельность которой должна регулироваться соответствующим ведомством.

В России такой структурой является Федеральная служба по тарифам (ФСТ). Нужно ли говорить, что все последние годы основной профиль деятельности ФСТ составляет «консультирование» федеральных и региональных «естественных» и «искусственных» монополистов на предмет максимального удовлетворения их финансовых интересов с досадной для обоих субъектов поправкой на объективные экономические факторы: платежеспособность предприятий и населения, темпы экономического роста, вклад в прирост инфляции или «высочайшие» ситуационные указания?

Секрет неэффективной антимонопольной политики вне государственного сектора кроется часто в трусливой, ограниченной неформальными властными указаниями работе еще одного антимонопольного регулятора – Федеральной антимонопольной службы (ФАС), создающей иллюзию кипучей деятельности, при этом на цыпочках обходящей сущностные острые углы. Еще одним фактором регулирующих неудач ФАС является минимальное ресурсное обеспечение, выражающееся, например, в невозможности материального стимулирования правовых служб ФАС на уровне, сопоставимом с уровнем оппонентов.

Следующий пункт – олигополии. Если с монополиями ситуация более или менее понятная (эффективность работы ФАС в значительной мере зависит от длины поводка, находящегося в руках членов касты посвященных), то при рассмотрении влияния олигополий взор обывателя окутывает пелена. В настоящее

время Россия не располагает собственным опытом противодействия олигополиям (напрашивающееся подтверждение – рынок сотовой связи). Причем олигополиям вовсе не обязательно заключать между собой ценовые (картельные) сговоры, достаточно пристально, со стороны, изучать маркетинговую или сбытовую стратегию конкурентов.

ФАС в текущей ситуации, когда доказать что-либо невозможно, бессилен. Однако опыт развитых экономик говорит о том, что даже в условиях квазилиберального рыночного хозяйства (что уж говорить о российской, жестко контролируемой государством, рыночной конструкции) выходы из, казалось бы, тупиковой ситуации есть. Причем как в рамочных наработках, так и в реальных прецедентах.

И, наконец, приватизация. В данном контексте приватизация – это частный случай антимонопольного противодействия. Общеизвестно, что эффективность работы современной корпорации зависит не столько от формы собственности, сколько от качества корпоративного управления, от менеджеров, которые при любых формах собственности отличаются вороватостью [196] . Если уж государственная собственность и приватизируется, то в исключительных случаях, таких, например, как дефицит государственного бюджета, сохраняющийся после сокращения расходов. Это утверждение – аксиома во всем мире, не воспринимаемая, впрочем, в России, где все бюджеты последних лет были практически бездефицитными (превышение расходов над доходами составляло десятые доли процента, как в 2012 г., когда дефицит составил всего 0,1 % ВВП, или в 2013 г., когда аналогичный показатель колебался вокруг 0,5 % ВВП).

196

В новой институциональной экономической теории этот феномен корректно называется «оппортунизм», что означает «преследование личного интереса с использованием коварства, включающего просчитанные усилия по сбиванию с правильного пути, обману, сокрытию информации и другие действия, мешающие реализации интересов организации» (Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. – СПб., 1996. – С. 689).

Аргументация российских апологетов приватизации незамысловата. Разгосударствление расширит конкуренцию, снизит цены и тарифы, повысит уровень жизни населения. Однако этот довод воплощается лишь при наличии дифференцированного потребителя (например, по территориальному принципу, характеру производимой продукции или платежеспособности населения). Когда же потребителем является все общество, конкуренция от формы собственности логично не зависит.

Кроме того, международный опыт свидетельствует, что в таких направлениях экономической деятельности, как добыча полезных ископаемых, энергетика или инфраструктура, компании с преобладающей долей государства в структуре собственности в большей мере соответствуют общественным интересам, нежели частным. Примерам несть числа: от Ближнего Востока и Китая до Германии, Италии и Норвегии.

Ради чего ломаются приватизационные копья? Возможно, приватизация – проверенная временем бизнес-схема получения коррупционного дохода прикрывающихся знаменами либерализма чиновников. Практическая цепочка такова: сначала «пристраиваются» спекулятивные капиталы, затем различными бюрократическими способами искусственно раздувается капитализация, а после, на локальном пике стоимости, приватизированные акции продаются, к вящему удовольствию всех заинтересованных сторон. Всех, кроме общества.