Экс 2

Ганжа Павел Александрович

Бюро - спецслужба крайне централизованная, с жестко выстроенной иерархичностью. И дезорганизация, поселившаяся в коридорах и кабинетах небьюлоского управления, не могла быть исключительно местным продуктом. Явно вышестоящие инстанции смуту породили. И точно без "демонов" не обошлось. Антон готов был в том об заклад биться. Если вспомнить рассказы Смита о его начальнике, ничего удивительного. К счастью, самих Чужих на Небьюлосе Ветров не встретил. И не чуял. Ни в городе, ни в прифронтовой зоне. То ли воларита на планете избыток - некомфортно для "демонов", то ли они избегали планет, где велись интенсивные боевые действия. Чужими на Небьюлосе не пахло. А вот козни паразитов ощущались - в виде пресловутой дезорганизации.

Экс постепенно

убеждался в том, что и комиссию отправили в часть без надлежащих поводов и обоснований. Только для того, чтобы изобразить некую активность. Деятельность.

От других сотрудников данный факт также не укрылся. И, судя по изменившейся в сторону изысканности лексике госпожи Дебрианн и увеличившейся частоте упоминания высокого начальства всуе, осознание бессмысленности "работы" комиссии становилось все острее.

– Да чтоб вас раскорячило! Гвоздь бы вбить бы в башку того бездаря, который придумал нас сюда заслать! Пусть бы послушал концерт!
– откликнулась на грохот майор и присовокупила парочку сочных эпитетов.

Сейчас в словесных экзерсисах начальство Бюро упомянуто не было, однако и "вас", и, особенно, "башка того бездаря" прозвучали довольно адресно. Хотя как-то неэмоционально, без задора, без огонька. Привычно. Настолько, что никто из находившихся в помещении коллег Дебрианн, числом в семь морд, не соизволил оглянуться. Пара человек на диване в углу продолжило лакать кофе, а большинство - тупо пялиться в голоэкраны с развернутыми таблицами и графиками. Будто никто не заметил сквернословия. Более того - практически незавуалированную хулу руководства управления Бюро. Антон заметил, что лишь подполковник Штейн покосился на нарушительницу дисциплины и неодобрительно поджал губы.

А ведь поначалу - в первые дни работы комиссии - сотрудники едва ли не подскакивали после бранных рулад майора. Озирались, удивлялись, возмущались. Штейн даже подкатывал к Дебрианн с нравоучительными беседами на тему недопустимости в период военного времени умаления авторитета руководства сомнительными высказываниями, особенно в боевой обстановке.

Беседы не сложились. Поскольку подполковник в воспитательных целях старался проводить их публично, экс, наряду с другими членами выездной бригады, всякий раз становился невольным свидетелем данных акций. И с восторгом наблюдал, как Штейн в своей неповторимой иносказательной манере пытается донести до майора мысль, что ее поведение не соответствует высоким требованиям, предъявляемым к моральному облику сотрудника БФБ. И в ответ выслушивал от Элизабет фразы в духе: "Что тут такого?", "Я не сегодня на свет родилась, не надо меня воспитывать", "От пары крепких словечек никто в обморок не упадет", "Пожалуйста, найдите себе другой объект для нотаций". А третьего дня Штейн был совершенно неиносказательно послан майором по вполне конкретному адресу. Куда, конечно, не отправился, но от Дебрианн отстал, и она стала браниться, так сказать, безвозбранно.

Антон удивлялся, сколь много вольностей себе позволяла Дебрианн. Штейн, с какой стороны не взгляни, выше ее по званию. И по должности - руководитель контрольно-ревизионной службы местного управления, иными словами, непосредственный начальник. По идее, Дебрианн должна беспрекословно подчиняться Штейну. Чего в реальности не наблюдалось. Да что там, она и руководителя комиссии полковника Брициса ни в грош ни ставила. А тот не хрен с бугра, а четвертое или пятое лицо в планетарном управлении Бюро. Однако и с полковником Дебрианн собачилась без тени смущения. И с превеликим удовольствием. Хотя по поводу панибратства или, если желаете, панисестринства с Брицисом, ситуация вскоре прояснилась. В очередной перепалке, невольным свидетелем и, что более важно, слушателем которой являлся Ветров, вскользь было упомянуто о давнем знакомстве полковника с майором. Оказалось, что руководитель комиссии и Дебрианн в одной школе обучались. А школьным друзьям многое простительно.

Впрочем,

данное обстоятельство не объясняло стиль общения майора со Штейном, да и с другими лицами, обремененным чинами и должностями. Например, с командованием Корпуса. Дебрианн едва ли не постоянно, что называется, резала правду-матку. В глаза. И крепкого словца не стеснялась. Что... производило впечатление. Причем подобная манера не проявилась у Дебрианн внезапно по прибытию "на линию фронта". Правдорубством и полным отсутствием чинопочитания она "страдала" и до отбытия комиссии. И за примерами ходить далеко не придется. После того, как экса направили в распоряжение майора, она, прихватив Антона с собой, вломилась в кабинет начальника кадрового департамента и высказала генералу Вехо недовольство по поводу распределения в контрольно-ревизионную службу скороспелого пополнения. Совершенно не стесняясь присутствия этого самого "скороспелого пополнения". Высказала довольно резко. Пусть и без крепких словечек. Ветров тогда холодным потом покрылся, ожидая, что его за компанию с майором незамедлительно распнут, разжалуют в рядовые и отправят "на галеры". То есть, в абордажную команду. Но не случилось.

Генерал выразил ответное неудовольствие и попенял майору на неправильность ее позиции и необходимость перестройки работы в военное время, но попрание устоев сошло Дебрианн с рук. И неспроста.

Элементарная логика подсказывала, что Элизабет - барышня интересная. Не в смысле внешности, хотя и там было на что посмотреть и за что подержаться. А в смысле социального статуса. Не из простых субграждан. Или даже простых полных граждан. И происхождения - явно не пролетарского. Невзирая на любовь майора к нетривиальным словесным экзерсисам. Как бы там родители у нее чиновниками Федерального Правительства не оказались. Впрочем, барышней Дебрианн называть тоже не стоило. По возрасту она, несмотря на цветущий вид, Антону в матери годилась. Минимум. Если не в бабушки. То, как выглядел ее однокашник Брицис, которому меньше полтинника не дашь и под пытками, не оставляло сомнений - мадам процедуру омоложения проходила. Безусловно. И знание-понимание против такого вывода не возражало.

Снова гулко грохотнуло сверху. Дебрианн набрала было полную грудь воздуха, готовясь выдать невольным слушателям очередную конструкцию с вкраплениями ненормативной лексики. От свежей порции сквернословия спас шелест разъехавшихся пневматических дверей. В помещение зашел руководитель выездной комиссии.

– Господа офицеры...
– Брицис посмотрел на Дебрианн и, чуть замявшись, уточнил: - Господа и дамы, как успехи?

– Никак!
– опередила собравшегося отвечать Штейна единственная в данной секции бункера "дама". Она жестом свернула экран, встала из-за стола и потянулась.
– Нуль. Мы тут ерундой занимаемся.

– Я бы так не сказал, - сухо возразил Штейн.
– Кое-что есть, нарушения финансовой дисциплины...

– Какие нарушения, подполковник, побойтесь бога!
– скривилась Дебрианн.
– Вовремя накладные не оформили?

– Почему...

– Да бросьте! Мы здесь уже больше недели в файлах копаемся и бумажки перебираем. А толку? Две мелких недостачи выявили. И все.

– Тоже результат, - вступился за сникшего Штейна руководитель выездной бригады.
– Виновные будут наказаны.

– Негусто для специальной комиссии. Марк, мы зачем сюда прибыли?
– обратилась к Брицису Дебрианн.
– В отчетности ковыряться?

– Не обязательно.

– А для чего?

– Для выявления случаев паникерства, расследования злоупотреблений...
– протянул полковник.

– Предотвращения диверсий и саботажа, - подхватила майор.
– Приказ я тоже читала, грамотная. Только здесь диверсиями и не пахнет. А в саботажники каждого второго можно смело записывать. При желании. И объясни, какого дьявола мы сутками напролет сидим в бункере и в файлах с бумажками роемся? Чтобы канонаду вживую слушать?

– Не утрируй, а фактаж?