Экс-любовница олигарха
Шрифт:
– Где Настя?
Они оба вздрагивают, вскакивают, мама бросается ко мне, тянет руки, но сама же себя останавливает, словно боится, что ее касание причинит мне боль.
– Сынок, - на ее глазах тут же собираются слезы. Она машет одной рукой, движения нервные, направленные на Славку, но взгляда с меня не сводит, только добавляет: - Слав, позови врача, быстрее!
– Мам, где Настя?
– снова спрашиваю я.
–
Я начинаю приподниматься на месте.
– Ты что, ты что, ляг!
– испуганно давит мне на плечи, слабость завершает ее дело, я падаю на спину, сцепив зубы.
– Дай телефон, - требовательно тяну ладонь, мама прикрывает лицо рукой, вздыхая.
Аккуратно присаживается на край моей кровати. Взгляд такой сочувственный, что я всерьез пугаюсь.
– Мам…
– Она уехала, Стас.
– Куда?
Я еще не подозреваю ничего. Мы явно не в Москве, судя по пейзажу, который виден из окна. Она вернулась в общагу? Или уехала в Красик? Нет, это невозможно. Если только что-то случилось…
Пока эти мысли проносятся у меня в голове, мама собирается с силами.
– Я попросила папу съездить за ней… Он ее не нашел, но узнал… Она уехала вместе с одним из его новых партнеров. Может, помнишь мужчину, который был с Зеленцовым? Высокий такой, плотный. Обузов его фамилия.
Суть происходящего до меня все еще не доходит.
– Что значит уехала с ним? Зачем?
Мама молчит, опустив голову, надеется, видимо, что я сам соображу. Я не соображаю. Просто потому что в моей картине мира такого не может произойти. Я люблю Настю, и уверен, что она любит меня. Мы должны быть вместе, вопреки любым трудностям.
Ночью почти не сплю, как ни пытаюсь. Хорошо, что Настя на эмоциях отрубилась быстро. Лежит рядом со мной, поджав ноги чуть ли не к груди. Я смотрю в стену, в окно, ухожу курить, и снова ложусь. Пока не гаснут уличные фонари, и без того не очень темная ночь не начинает рассеиваться, наполняясь утренним туманом.
Я не могу больше ждать, что бы там ни говорила Настя. Тихо одеваюсь, оставляю ей запасные ключи и предупреждаю консьержа на выходе. В такое время до Барвихи добираюсь, можно сказать, быстро. Когда подъезжаю, часы показывают 8:40. Если отец не изменил своим привычкам, то должен быть еще дома.
Ворота открываются автоматически при приближении моей тачки, но когда вылезаю, уже вижу на пороге маму, она беспокойно хмурится, складывая на груди руки.
– Что случилось? Ты чего так рано приехал?
– спрашивает
– Надо поговорить с отцом. Он дома?
– Да…
Голос неуверенный, я проскальзываю внутрь и иду в сторону столовой, из которой как раз выходит отец. Всю дорогу я убеждал себя, что не стоит рубить с плеча, но сейчас, когда вижу его, такого холеного, довольного жизнью и собой, на меня накатывает та же злость, что вчера вечером.
Я оказываюсь возле него так быстро, что он не успевает сообразить о моих намерениях. От удара в челюсть отец падает, за спиной раздается мамин крик, но я не слушаю. Склоняюсь над ним, сейчас он выглядит нелепо, напуганный, пытается отползти от меня, глядя расширенными глазами.
Я бью его еще раз, и еще, и еще, пока в меня не вцепляются чьи-то руки. Пытаюсь отбрыкиваться, но держат крепко. Славкин голос кричит прямо в ухо, попадая в резонанс и заставляя звук до боли звенеть в ушной раковине.
– Ты охренел?!
Я все-таки скидываю его с себя, делаю пару шагов в сторону, хочу вытереть лицо рукой, но оно в крови, не моей, отцовской.
Мать бросается к нему, дрожащими руками пытается помочь подняться, повторяя без остановки:
– Боже мой, боже мой, боже мой. Ты с ума сошел, Стас?
– кричит, поворачиваясь в мою сторону.
– Ты что, под наркотой?
Отец оказывается на ногах, мать со Славкой усаживают его на диван.
– Аптечку, Галя!
– это мама уже домработнице, та испуганно кивает, обходя нас всех по стенке.
Я перевожу взгляд на отца, он тяжело дышит, глядя исподлобья. И молчит, сука, молчит! Потому что знает, что я прав.
– Объясни немедленно, что ты творишь!
– мать поднимается, голос у нее срывающийся, тело вибрирует от нервов.
– Он получил по заслугам, - отвечаю спокойно, - если бы я мог, я бы его убил.
Мать сереет лицом.
– Ты что… Ты что такое говоришь, Стас? Юра, что происходит?!
– она поворачивается к отцу, он кидает на нее взгляд, но тут возвращается Галя с аптечкой.
Мать прикладывает к отцовскому лицу ватку, смоченную перекисью, а я говорю:
– Помнишь, девять лет назад, когда я лежал в больнице, ты послала отца за Настей?
– она бросает на меня недоуменный взгляд.
– Он сказал, что не нашел, что она уехала с Обузовым. Но на самом деле было не так. Настя искала меня, она места себе не находила, приехала к нам домой, и знаешь, что сделал отец? Знаешь?!
Я смотрю на него, вижу, как темнеет его взгляд, пока досказываю их с Настей разговор. Как он сжимает зубы и кулаки. Мамина рука с ваткой замирает возле его лица, сама она смотрит на меня.
– Что ты такое говоришь, Стас? Он бы не стал так делать… Юра… - мама поворачивается к нему, но он только бросает хмурый взгляд, от которого она начинает качать головой.
– Ты серьезно?.. Зачем, Юра? Она ведь хорошая девочка, Стасик любил ее…
– Хорошая?
– наконец подает голос отец.
– Если она такая хорошая, чего же побежала к Обузову? Я ей этого не предлагал.