Экс. Дилогия
Шрифт:
– Задницу он шортами накроет, а не скопления. На расстояние меньше полутора миллиона миль корабли способны приблизиться лишь по коридорам над зонами стабильности. Выйдет за коридор - катастрофа процентов на девяносто. С гаком. А за коридорами теоретически можно с поверхности присматривать - при условии распоряжения военными мощностями планеты. Не давать возможности десантироваться - и дело в шляпе. Примитивно заминировать вероятные посадочные точки - и привет. А насчет ракетного залпа... управляемые боеприпасы - не прокатит. Выйдет боеголовка за пределы коридора - за полминуты в кусок металлолома превратится, не более. Разве что зоны стабильности ими полировать.
– Согласен.
– Кроме того, есть второй существенный фактор. Я, когда в базах копался, интересную детальку обнаружил. Тут не в одних нижних чинах дело. Личный состав местных корпусов и бригад в целом... перспективен в плане сепаратизма. Многие офицеры не слишком довольны собственной судьбой. Обижены. Ведь что такое служба на Лауре? Неработающая техника, недостаток информации, отсутствие благ цивилизации, да что там - элементарных удобств, боестолкновения с партизанами и прочие 'прелести'. Думаешь, офицеры в очереди стоят, чтобы на планету попасть?
– Безусловно, нет. Но, очевидно, им компенсируют риск и неудобства. Льготами и финансами.
– Пытаются, конечно. Довольствие у них повышенное, условия проживания стараются создать получше... с учетом аномальности планеты. Но едва ли льготы и деньги положение в корне меняют. Тебе хоть дворец выделяй и фазанами в мидиевом соусе корми, без сети, стерео и прочих благ волком взвоешь. Отрыжка цивилизации, мать ее. Соответственно, служить на Лауру никто не рвется. Почти треть сюда вообще за косяки попадают. За мордобой, пьянство и другие залеты. Если не считать молодняк, командование, психологов и наших конторских коллег, для которых служба на Лауре - ступень в карьерной лестнице, остальные офицеры корпусов и бригад фактически... ссыльные. И, клянусь своей неполученной пенсией, едва ли довольны... жизнью. Про сержантов и рядовых и говорить не стоит. На других планетах подобной картины ты точно не найдешь. В самых занюханных дырах Федерации и фильм посмотреть можно, и по сети полазить, пусть и местной, и прочими прелестями прогресса побаловаться. Таких 'сказочных' условий для недовольства нет.
– Очевидно, особые отделы, сотрудники Бюро и контрразведки данные обстоятельства учитывают, - заметил Радулеску.
– Наверняка учитывают. Контингент то задабривают, то поддавливают, психологи трудятся, конторы не спят, но если серьезно начать подрывную деятельность... уверен, долго раскачивать лодку не придется. Плод быстро созреет.
– А я не уверен. Ранее же не было прецедентов...
– Именно что не было. В том огромный плюс и очевидный козырь для... потенциальных инициаторов мятежа. Наши доблестные коллеги явно не на пределе бдительности пашут. Рутину и привычку тяжко победить. Как себя не накручивай, отсутствие... серьезных инцидентов расслабляет. И в том шанс. Наш шанс.
– И все равно я что-то сомневаюсь.
– Твое право. Святое, - поднял палец вверх полковник.
– Тем более, я говорил уже, это пока... мысли. Неоформленные. И, ясен пень, дело не одного дня, надо обмозговать, прикинуть...
В расположение части Антон явился раньше положенного. Срок увольнительной заканчивался в воскресенье
В отсеке 'загорал' один Ковальски. Он валялся на кровати, дымил сигаретой и лениво листал глянцевый журнальчик. Увидев Ветрова, Ник потушил окурок и отложил в сторону чтиво.
– Привет, гуляка, ты чего так рано? Что-то случилось?
– Привет. Ничего не случилось, просто соскучился по родным физиономиям и решил пораньше сдернуть из города.
– Брешешь!
– Запомни, рядовой, брешут собаки. А капрал говорит правду.
– Антон сбросил боты, плюхнулся на койку и поучительно ткнул пальцем вверх.
– Или вещает истину. Иногда, очень редко, приукрашивает или недоговаривает. Уяснил, рядовой?
– Так точно, сэр!
– Ковальски скорчил подобострастную рожу и вытянулся на кровати. Типа - выполнил команду 'смирно'. Что в исполнении Ника выглядело как 'лежка смирно'.
– Молодец! Будешь дальше слушаться старших - позволю не стоять с подушкой на подоконнике при высочайшем появлении господина капрала в кубрике. Да, пошто надымил-то, ирод? Выйти - ноги отвалились?
– Извини, никого нет, а бегать туда-сюда лень.
Ковальски встал, подошел к окну и открыл пошире створку.
– Хоть топор вешай!
– ворчливо заметил Антон.
– Ладно, не бухти, сейчас быстро проветрится.
– Поглядим. Да, а где народ?
– Первое отделение - в патруле. Остальные - на стрельбище. Маку что-то в голову взбрело внеплановую проверку меткости устроить.
– Он в своем репертуаре. А ты почему отдыхаешь?
– Мне нельзя, я - раненый.
– Чего?!
– Смотри.
– Ковальски закатал рукав и продемонстрировал повязку на правом предплечье.
– Бандитская пуля?
– Вроде того. Вчера жук какой-то цапнул. Руку разнесло - мама дорогая, в рубашку не лезла. Сегодня полегче, отек спал, но Мак сказал остаться, мол, толку с тебя - ноль. Я и не спорил.
– Кто бы сомневался.
– Опять ворчишь. Стал капралом - характер испортился. Лучше расскажи, как в Монтевиле покутил. Казино разорил, надеюсь?
Ветров подумал, не поведать ли Нику о событиях в парке и разговоре с полковником Смитом, но не стал 'грузить' товарища. Пока. Правильнее сначала с Ланге потолковать. Герман - интуит, поймет. И поверит. Авось посоветует что-нибудь дельное. И знание-понимание придерживалось аналогичного мнения.
– Не играл я. Настроение не было. В ресторане посидел, выпил сто грамм, закусил, и баиньки.
– Скучновато.
– Что попишешь. Герман тоже на стрельбище?
– Нет, у себя.
Антон поднялся с койки.
– Пойду, надо с ним пообщаться.
В своих ожиданиях Ветров не ошибся. Чуйка и дар авурха сигнализировали, что в реальность 'демонов' Ланге поверил сразу и безоговорочно. Впрочем, и без них понятно было. В смысле - без чуйки с даром. Поскольку обычно невозмутимый Герман, внимательно выслушав рассказ Антона, крякнул и витиевато выругался: