Эксклюзивное интервью
Шрифт:
— Да.
Он замолчал, словно пытаясь что-то восстановить в памяти, а потом продолжил.:
— Я выбрал тридцать человек, лучших из лучших морских пехотинцев. Этим ребятам любое дело было по плечу.
На задание мы отправились на вертолете — поднялись с борта авианосца, курсировавшего в Персидском заливе. Эскадрилья самолетов «ф-16» выполнила отвлекающий маневр, мы спокойно десантировались. Три мили до города группа шла пешком. Мне трудно передать словами то зловоние, которое преследовало нас повсюду. Вокруг плескались сточные воды, казалось, что идет непрерывный
Мы направлялись в старый район города, улицы там были узкими и зачастую заканчивались тупиками. Однако Секретная служба снабдила нас подробной картой, и мы точно знали, где расположена тюрьма и как до нее добраться. Был у нас с собой и план здания. Бывшие заключенные рассказали нам, как оно охраняется. Хотя охрана и не имела спецподготовки, но она составляла часть вооруженных сил страны и потому была хорошо вооружена. Знали мы и номера камер, где содержались заложники. Нет необходимости говорить, что в период подготовки к заданию мы много репетировали и потому точно знали, сколько времени нам понадобится.
Все шло как по маслу: бесшумно убрали караул при входе, и когда добрались до заложников, я поначалу испугался, что они все испортят, но ребята оказались смышлеными и без лишних вопросов сразу подчинились. Среди них было много раненых, слабых от постоянного недоедания и болезней, но тем не менее они как-то передвигались.
Кошмар начался, когда мы направились в обратный путь. Внутренняя охрана обо всем догадалась и, затащив в свободную камеру маленького мальчика-заключенного, спряталась вместе с ним. В коридоре не осталось ни одного охранника, но, когда наша команда поравнялась с этой камерой, на нас обрушился шквал огня. Первым, кого я убрал, был этот самый мальчик.
Наступила тишина. Барри с Дэйли сидели не шелохнувшись и во все глаза смотрели на Грэя.
— Он… ему было лет девять или десять. — Грэй закрыл глаза и большим пальцем стал их массировать. — По ноге бедняги стекала кровь, пол блестел от красной жижи. Его внутренности были разорваны. Эти ублюдки… Мальчик кричал. Он потерял слишком много крови, надежды на спасение не было. Началась агония, и я выстрелил, чтобы прекратить его мучения.
Барри сквозь слезы смотрела, как он потянулся за кофе, но пить не стал, а лишь накрыл своей ладонью чашку.
— Мы все были потрясены тем, что сделали с мальчиком эти изверги. Заложники заволновались, испуганно таращились на автоматы у нас в руках.
Но погибать в этой дыре не хотелось: мы чудом вырвались из тюрьмы, однако армия уже была приведена в боевую готовность, и нас окружили вооруженные до зубов солдаты. Эти сукины дети стреляли в любую движущуюся цель, вплоть до того, что не щадили своих, и только затем, чтобы убить нас.
Из временного укрытия по рации я связался с вертолетом и попросил пилота найти способ забрать нас оттуда. Но летчик не мог спуститься ниже оговоренной заранее высоты. Если бы их подбили, то все мы погибли бы.
Один
Но как только мы выскочили из щели, где прятались, сверху открыли снайперский огонь. Мои ребята открыли ответный огонь, впрочем, за каких-нибудь пять минуту нас практически не осталось никакого прикрытия. И тогда произошло ужасное.
Он поднял голову и, прежде чем продолжить, посмотрел в глаза слушателей.
— Мы вычислили, что снайперский огонь велся из открытого окна жилого дома. Кто-то предложил выпустить по нему управляемую ракету, но еще раньше Дэвид настаивал на том, чтобы мы по мере возможности воздерживались от разрушений гражданских объектов. Эта операция замышлялась как миссия спасения, а не как акт агрессии, который мог бы вызвать отрицательный резонанс в мире.
Единственной возможностью вырваться из западни куда нас загнал снайпер, было убрать его самого. Я предложил себя в качестве приманки, и ребята метким выстрелом сняли стрелка. Однако во время этой заварухи один парень из моей команды, некто Рэй Гаррет, направил оружие на меня.
Гаррет был родом из Алабамы, а сам я вырос в Луизиане, и все частенько шутили по поводу того, что мы оба южане. Я сам взял его в команду, мы совместно разрабатывали стратегический план операции, вместе занимались на тренажерах, но при всем при этом он собирался меня убить. И сделал бы это, если бы не наткнулся на мой взгляд.
Все было написано на его лице, он колебался всего секунду, но вражескому снайперу хватило и этого.
Грэй на мгновение задумался и, глубоко вздохнув, произнес:
— Через шесть часов этого кошмара мы наконец добрались до нашего вертолета. Мы даже перенесли тело Гаррета, которого впоследствии похоронили как героя.
— Вы могли и ошибиться, — отважилась заметить Барри тихим голосом. — В этой неразберихе…
— Не было никаких сомнений в его намерениях. Он находился всего в трех метрах, и, кроме меня, выражения его глаз никто не видел.
— Помните ту речь президента? Грубейшая ошибка! — вклинился в разговор Дэйли. — Меррит, объявив, что во время этой миссии погиб всего один американец, стал вас восхвалять, считая, что это именно вы.
— А я и забыла об этом! — всплеснула руками Барри. — Но та его ошибка была тут же забыта после вашего геройского возвращения. Все вокруг ликовали и радовались. Впрочем, я помню, в каком замешательстве пребывал Далтон Нили. Он созвал пресс-конференцию по случаю успешного завершения миссии и возвращения живыми всех заложников. Затем зачитал короткое обращение президента, в котором тот пел дифирамбы вашему самопожертвованию ради своих соотечественников. В нем говорилось, что не было лучшего солдата и патриота, чем Грэй Бондюрант, и не было у него лучшего, чем вы, друга. Все кругом плакали, переживая утрату. И тут появляетесь вы собственной персоной!