Экспансия: Катаклизм. Том 3
Шрифт:
— Ты сделал первый шаг на пути к истинной силе, — мягкий, проникновенный голос, казалось, шёл отовсюду, а стены нового прохода, выкрашенные в кроваво-красный цвет, пошли волнами. — Посмотри на них. Они были испорчены, в них было мало веры. Но ты не такой. Я чувствую твою силу. Ты станешь прародителем целого мира. Лишь сделай шаг.
Глядя на то, как из окровавленных стен стали проявляться обезображенные мутациями лица людей, я стиснул зубы, чувствуя, как в душе закипает гнев. А следом воткнул Аспид в высунувшуюся из стены мерзкую харю.
Глава 19
Ковчег
Перун
Лезвие Аспида прошло сквозь голограмму и упёрлось в стену, не повредив изображение урода. Предсказуемый результат, но мне стало как-то легче. Хотя особого результата это не принесло. Рожа с лишними глазами, искажённая гримасой то ли ярости, то ли боли продолжала скалиться, беззвучно хохоча, а голос, льющийся со всех сторон, продолжал увещевать, рассказывая об избранности.
Стоило преодолеть метров пятнадцать, как голограммы на стенах пропали, а голос затих. Зато я услышал скрежет и увидел, как открылись небольшие заслонки под потолком и тонкие струйки пыли, видимо, скопившиеся за века, потекли вниз.
— Если бы это было нормальное судно, предположил бы, что мы сейчас должны были пройти санобработку, — предположил Кречет, перекатывая на пальцах крупинки песка. — Хотя тут и кровью обдать могло. Вот совсем бы не удивился.
Выждав минуту и убедившись, что сюрпризов не планируется, двинулся дальше. Кречет периодически останавливался, осматривая стены, но ничего интересного не находил. Если не считать странной надписи, криво нацарапанной на неизвестном языке. По крайней мере встроенный лингвист отказывался идентифицировать символы.
Когда до очередной двери оставались считанные метры и я смог разглядеть очередную харю, отлитую в металле, передо мной, наконец, появился обладатель голоса.
— Прежде чем войти в зал вечно живущих, отмеченный знаком Меры, ты должен отринуть воспоминания былой жизни, — несмотря на то, что лицо говорящего было скрыто за полупрозрачной плоской маской, мне показалось, что я вижу в его глазах лёгкое пренебрежение, да и голос звучал чересчур устало.
— Да-да, как знакомо… Сначала в школе говорят забыть всё, что узнал в саду, потом в училище не воспринимать всерьёз школу. Вот теперь и всю жизнь предлагают забыть, — и в этот раз не смог удержаться от комментария Кречетов.
Я тем временем обошёл голограмму вокруг, внимательно осматривая её со всех сторон. Странная серебристая броня, похожая на цельный комбинезон без единой застёжки, была украшена изломанными линиями красного цвета, складывающиеся в схематичное изображение горы. Это создавало странное впечатление, будто высокотехнологичный продукт украсили поделками первобытных туземцев.
Подойдя ближе, протянул руку, едва не касаясь тонких трубок, начинающихся на затылке голограммы и обрывающихся где-то за пределами галопроектора.
Но не сам факт вживления инородных предметов в человеческое тело заинтересовало
Именно так, концентрируясь на эфире, я видел внутреннюю энергию у некоторых одарённых. И мне стало чертовски интересно, куда же течёт этот эфир, визуализированный голограммой. Точнее, тёк. Сомневаюсь, что кто-то умудрился дожить до нашего времени на ковчеге. Конечно, помимо чокнутой программы.
Монолог записи пошёл по второму кругу. Видимо, голограмма ожидала от меня каких-то действий, которых я, естественно, не знал, так что просто пошёл дальше.
В конце тоннеля ожидала очередная дверь, в центре которой виднелось уже более-менее нормальное лицо, выплавленное из стали. По крайней мере оно не вопило от боли, а когда створки двери пришли в движение, даже изобразило подобие покровительственной улыбки. Правда, вдруг отчего-то возникло ощущение, что меня ведут на убой.
И стоило мне только шагнуть внутрь зала, темнота в котором слегка разгонялась световыми дорожками, пробегающими на невысоком, от силы метра три, потолке, как дверь за мной закрылась, и я, охнув от неожиданности, опёрся о стену.
В ту же секунду вспыхнул яркий свет, усиленный зеркальными панелями, а в центре сферической комнаты раздвинулся кусок пола, и стало подниматься странной формы массивное кресло-ложе.
Но на это я обратил внимание позже, вначале пытался сообразить, что же со мной произошло. Но стоило двери автоматически закрыться, едва я сквозь неё прошёл, как мне из сердца и мозга будто толстые иглы выдернули, и я ощутил неимоверное облегчение. Которое тут же пропало, стоило только в комнате возникнуть обеспокоенной морде Кречетова, чуть ли не вывернувшему двери.
— Командир?!
— Всё под контролем. Пускай остальные пока в коридоре побудут, может, найдут ещё какой скрытый проход, — приказал я Кречету.
Тот кивнул, на мгновение исчезнув в коридоре. Но, прежде чем дверь вновь закрылась, успел заскочить обратно.
Едва это произошло, знакомое чувство облегчения вновь накатило на меня, а кресло, поднявшееся до конца, распрямилось, превращаясь в самое натуральное ложе с большими бортиками, украшенными барельефами.
— Игорь Владиславович, всё в порядке? — подскочил ко мне Кречет, когда я все же уселся на стеклянный пол и замер.
— Нормально, только близко не подходи, — я предостерегающе вытянул руку в его сторону, чувствуя волну сырого эфира, исходящего он него и его вещей. — Ты себя, кстати, как чувствуешь?
— Всё так же паршиво. Хотя… чесаться меньше хочется, — задумчиво произнёс Кречет. — Да и дышать легче стало. Вроде.
— Понятно. Минут десять пускай сюда никто не входит, и сам нигде не лазь. Особенно к креслу, — приказал я, поудобнее растягиваясь на полу и закрывая глаза.
Мой глубокий внутренний мир на самом деле не такой уж и глубокий, так что ядро я увидел почти сразу же. Выглядело оно так себе, напоминая обгоревший пень, от которого во все стороны шли узловатые корни, дотягивающиеся до каждой части тела.