Экспансия. Тетралогия
Шрифт:
– И что же случится? – зло выпалила Шиманская.
– Тебе просто перестанут доверять. Если ты не оказываешь помощь Заиченко, с какой стати ты поможешь мне?
– Тебе-то я всегда помогу!
– Ну не мне, так Тормозилле… Перевалову тому же…
– И ему помогу!
– А кому не… задумаешься, прежде чем помочь?
Вика вскинула на него заблестевшие глаза
– Слушай, Кент… А тебе не приходило в голову, что ты собрал под свое начало очень странный отряд? Что больше половины его женской составляющей в тебя влюблены… Ты на что надеялся? Что мы и друг в друга влюбимся? Так ты, милый мой, ошибся! Сегодня я не помогла
Кирилл мотнул головой.
– Послушай меня, пожалуйста, Викуля… – Надо было, чтобы голос его зазвучал проникновенней, и он сделал свои слова максимально прочувствованными. – Сейчас мы с тобой говорим вовсе не о Роксане, Альвине или Сандре. Сейчас мы говорим о тебе и только о тебе. Если ты не готова помогать Заиченко, почему я должен быть уверен, что ты поможешь мне?
– Ну в этом-то ты можешь быть уверен…
– Нет! – Кирилл поднял руку и осторожно коснулся плеча Вики. – Я не смогу быть уверенным ни в этом, ни в чем-либо другом. Человеку, который способен подставить своего боевого товарища, нельзя доверять вообще! Это закон! Закон войны!
Шиманская некоторое время сидела, молча играя желваками на скулах. Потом улыбнулась сквозь слезы:
– Ладно, Кент… Ладно, Кир. Я тебе обещаю, что такое больше не повторится. Не я буду первая. Вот честное галактское даю!
И он обрадовался, что не поторопился с угрозой выкинуть ее из отряда. Все-таки командирский опыт хоть что-то да стоит!..
Отпустив Шиманскую, он позвал для «душевного разговора» Роксану Заиченко.
– Ксанка, ты ничего не заметила в сегодняшнем бою?
– Еще как заметила! – сказала Ксанка дрогнувшим голосом. – Ты меня спас от гибели! Если хочешь, я поблагодарю тебя. Поцелуя достаточно? Или хочешь большего?
Командирский опыт подсказал Кириллу, что на эти вопросы лучше вообще не давать ответов.
Она и в самом деле поцеловала его. Однако, поскольку он подставил щеку и не ответил, поцелуй получился очень коротким и сменился тяжелым вздохом.
– Ну почему ты так холоден со мной, Кира? Почему?! – Это был крик истерзанной души, это был вопль о помощи.
О Единый! Опять она за свое! Как будто и не было всех предыдущих разговоров, как будто и не было обещаний!
Ох уж эти метелки, ничем их не прошибешь!
– Я тебе не Кира, – сказал он, разделяя слоги. Словно печатал шаги на плацу. – По-моему, я холоден со всеми своими подчиненными. Точнее, не холоден, а ровен. Это слово больше подходит. – И неожиданно для самого себя добавил: – Ну разве что кроме Светланы.
Ему почему-то показалось, что подобная неожиданная доверительность подействует на нее сильнее.
– А Светку я теперь вообще за соперницу не считаю, – сказала Ксанка. – Она блаженная, ты с нею все равно рано или поздно расстанешься. Таких мужчины долго не любят.
Кирилл чуть со стула не упал. Вот где была настоящая неожиданная доверительность…
«С чего ты взяла?» – едва не вырвалось у него. Но не вырвалось.
А зачем? Хочется Ксанке так считать, пусть считает. Ему же легче, одной ревностью меньше. Это же как подарок судьбы!
– Роксана! Я тебя прошу… Ради всего, что между нами было… Да пойми же ты… Я при всем желании не могу относиться к тебе иначе, чем к другим. Ты должна меня понять…
Она нашла в себе силы улыбнуться:
– Ладно, командир, не поджаривай ботву!
На том и сговорились! Если, наконец, сговорились…
Произошло еще несколько боев, и получалось, что да, сговорились: Ксанка вела себя, как обещала. Да и Вика больше не допускала никаких безобразий. Мало-помалу Кирилл успокоился, решив, что все-таки своего добился. Не мытьем, так катаньем – как говаривал Спиря. Метелки периодически похаживали в «комнату для релаксаций» с боевыми товарищами – причем именно с теми, кого он им навнушал, – и он вполне мог уделять внимание исключительно Светуленьке. Он был с ней нежен и заботлив (уж тут, в отсутствие чужих взглядов, он мог себе позволить относиться к ней совсем иначе, чем к остальным членам отряда) и всякий раз удивлялся тому, что Ксанка назвала ее блаженной. Никакая она не блаженная, просто уверена в том, что он ее любит и ей просто не о чем беспокоиться. И уверенность эта держится вовсе не на самоуверенности или собственных фантазиях. Потому что он действительно ее любит, и ей просто не о чем беспокоиться!
А после очередного победоносного боя наступила пауза.
«Кентавры» мотались в дозоры еще несколько дней, но схваток больше не последовало. И вскоре стало ясно, что гости ушли и с Веды.
Командование отдало отряду старшины Кентаринова приказ разведать окрестности холмистой гряды (очень похожей на незабудкинский Динозавров Позвоночник), откуда гости вели свои атаки. И после рейда выяснилось, что никаких следов гостей в районе гряды не наблюдается. «Кентавры» нашли пещеры, так же весьма похожие на незабудкинские. Но передающе-принимающей аппаратуры в них обнаружено не было.
Именно там Кирилл впервые провалился в мыслях в прошлое. Он снова находился в Змеином Гнезде и пытался вывести на чистую воду прапора Малунова. И с немалым удивлением обнаружил, что в знакомой пещере нет ничего похожего на портал в форме полусферы.
К счастью, никто из подчиненных ничего не заметил – все происходило не в реальности, а исключительно в Кирилловой памяти.
Помурыжив отряд на Веде еще с месяц, командование поняло, что гости сюда в ближайшее время не вернутся, после чего старшине Кентаринову было досрочно присвоено звание прапорщика, и погоны со «снежинками» на его плечах сменились погонами со «звездочкой». Разумеется, были повышены звания и его подчиненным: Фарата Шакирянова сделали старшиной, Юраша Кривоходов, Теодор Непосидяка, Жека Гусарский и Элла Стиблина получили звание сержантов, а все остальные «кентавры» – ефрейторов.
В тот вечер отрядная казарма просто на ушах стояла – Кирилл договорился с начальством о транспорте, слетал в ближайший городок и закупил спиртного.
В конце концов дошло даже до танцев. Особо модных не знали, ограничились стар-хопом. Но отплясывали не жалея ни руг, ни ног. Будто опять воевали с гостями…
Командир отряда больше всего был озабочен тем, чтобы ни одна из дам не оказалась обойдена его вниманием и в то же время чтобы ни с кем не станцевать дважды. Даже со Светулей. Таким образом, ему пришлось станцевать ровно десять раз. И слава Единому, ибо десятый танец по эмоциональным переживаниям стал уже не танцем, а нелюбимым гимнастическим упражнением. В счастью, партнершей в нем оказалась Стиба, а ей было до фомальгаута, какие эмоции переживает партнер. Ее больше волновал Стояк, танцующий в этот момент с Викой Шиманской…