Экспансия. Тетралогия

Романов Николай

Замок щелкнул, дверь отворилась, и вместо свободы Кирилл увидел Сандру.

— Чего тебе? — спросила та.

— Отлить надо.

— Пошли.

Он не ошибся в предположениях.

Это был двухкомнатный номер с совмещенным санузлом. Комната поменьше — в качестве тюрьмы; комната побольше — для охраны. Судя по всему, какой-то отель из древних, в которых жили едва ли не первые колонисты. Впрочем, колонисты жили не в отелях, а в гигантских металлических ангарах, полузарытых в почву и снабженных шлюзами. Нет, отель был все же помладше.

— А где Гмыря?

—

К ночи появится… Не вздумай поднимать шум, а не то…

— Тебе же велели оставить меня в живых.

— А я и не собираюсь тебя убивать. — Сандра показала кулачище. — Вырублю, спеленаю и кляп в зевало загоню.

— Мда-а-а… Раньше ты мне демонстрировала другие части тела.

Сандра фыркнула:

— Так от других частей ты же сам вырубишься.

Она была права. Кирилл едва не вырубился от привычного процесса над унитазом.

Когда он, вытирая испарину и слезы, выполз из санузла, Сандра протянула ему тюбик:

— На-ка, помажь свои причиндалы. Это лечебный гель. Скорее заживет.

— Приревновал он меня к тебе, — пробормотал Кирилл, еле ворочая языком. — Вот и саданул.

Метелка явно что-то хотела сказать, но промолчала. Лишь открыла ему дверь в маленькую комнату.

— Очень уж ты у меня стала разговорчивая, — не удержался Кирилл.

Но ответа так и не дождался. Дверь закрылась, замок щелкнул. Протопали шаги, что-то скрипнуло.

Кирилл добрался до койки и из последних сил осторожно улегся. Есть больше не хотелось, пить — при мысли, что выпитая жидкость потом запросится наружу, — тоже. Он осторожно расстегнул штаны и принялся наносить гель из тюбика на больные места. Скоро боль начала стихать, а потом и вовсе исчезла. Кирилл облегченно вздохнул и провалился в сон.

Во сне он приснился себе сам, но не нынешний, избитый и почти без сил, а вчерашний, с «подсолнечником» и персонкодером. Он смотрел в узкое окно своей камеры и, вызвав видеопласт, объяснял Ксанке, как его можно найти. Ориентиром служила рекламная триконка, которую он видел в окно и прекрасно понимал, что именно она рекламирует.

52

Проснулся он от какого-то шума. Где-то как будто скреблась и пищала мышь. Некоторое время он пытался понять, как сюда попал этот земной грызун и где прячется, как вдруг его словно ошпарило.

Шум доносился из соседней комнаты и имел вполне однозначное объяснение: капрал елозил по Сандре на скрипучей койке. Именно Громильша издавала этот мышиный писк — видно ей было потрясающе хорошо. Во всяком случае, с ним, Кириллом, она так не пищала.

Он представил себе то, что сейчас происходило за стеной, и его снова бросило в жар. В промежности опять возникла боль, и Кирилл, не раздумывая, схватился за тюбик с лечебным гелем.

А потом, когда полегчало, чтобы отвлечься от шума за стеной, принялся создавать триконку, самую простенькую — на сложную, с акустическим сопроводом, динамическую, у него бы сейчас не хватило сил.

Вскоре под потолком висели строчки:

Гмырин кол

похож на нож — Чью угодно щель пробьешь.

Потом он сообразил, что эта вирша — не столько издевка над капралом, сколько над ним самим, Кириллом, чей кол, если что сейчас и напоминал, то только не нож.

Он осторожно перевернулся на кровати, чтобы перед глазами была не созданная триконка, а окно с ночным небом.

В правой стороне окна светила яркая немигающая звезда. Наверное, это был Юпитер, главный гигант среди планет Солнечной системы, никчемный с точки зрения терраформирования, но очень важный с точки зрения энергетики.

Слева, возле самой рамы, по-прежнему светилась неведомая рекламка. Обычные звезды рядом с нею просто тонули в голубом сиянии. Кирилл смотрел на нее, пока не заслезились глаза. Тогда он зажмурился. И вдруг понял, что это за реклама. Это были две стилизованные буквы П — реклама всемирно известной фирмы «Прашкевич и Первушин», уже в течение полувека держащей пальму первенства среди корпораций, занимающихся производством пищевых продуктов. Каждый третий шницель на Земле производился фирмой «П@П», а на Марсе и каждый второй. Эта реклама размещена над главным офисом представительства фирмы в Гагарине.

Так это же ориентир, лучше которого и не пожелаешь. Плоскость триконки повернута по отношению к Кириллу градусов на шестьдесят — потому он сразу и не понял, кому принадлежит реклама. И недалеко — километр, не больше…

За стеной стало тихо. Видимо, любовнички насытились друг другом.

Слава Единому, теперь можно будет заснуть!

И тут Кирилл вспомнил недавний сон. Частично сон был в руку — теперь ясно, в каком районе находится его тюрьма.

Эх, если бы и все остальное приснившееся оказалось в руку. Хотя бы по отношению к персонкодеру. Кирилл бы наплевал на все режимы секретности. Вышел бы на «Ледовый рай» по открытым каналам!

Но какой смысл терзать душу?

Персонкодера нет и не предвидится. Надо ждать и набираться сил. Вроде бы Дог с Сандрой должны улететь где-то через неделю. Только тогда и станет ясно, будет он жить или нет.

В соседней комнате опять зашебуршились — похоже, Дог шел на Сандру с очередным приступом. Вот и объяснение, почему она так за него держится. Где еще отыщешь подобного самца? В роте иногда говорили, что Сандра едва ли не нимфоманка. Да уж, такой метле самое место в Галактическом Корпусе, тут у нее на всю жизнь колов хватит.

Прошло несколько минут, и Громильша вновь превратилась в пищащую мышку почти двух с половиной метров ростом.

Кирилл задрал голову назад, посмотрел на болтающуюся в углу триконку-виршу и начал ее гнобить. Пригасил сияние почти до пепельно-серого. Потом слово «кол» превратил в изображение этого самого кола, согнул его в бараний рог, сплющил с боков, превратив в изображение того органа, куда Дог сейчас неутомимо вгонял свой кол.

Потом Кирилл заставил полученную фигурку вспыхнуть кровавым сиянием (Сандра в этот момент просто зашлась в писке) и уничтожил.