Экспансия

Авраменко Александр Михайлович

— Да ты с ума сошёл?! Не думаешь, что творишь? Да я тебя…

Ратибор бушевал, метая громы и молнии, но махинник стоял на своём — мне без неё жизнь не мила, да и не из людоедов она! А совсем другого роду племени, что много южнее живёт! Украли её совсем ребёнком, и так вот выменивали и выменивали, пока она в Таленке не оказалась… Устав ругаться, князь совсем другим тоном произнёс:

— Покажи хоть, какая она?

— Сейчас, княже! Ждёт Иара за дверями!

Просиял махинник и выскочил наружу… Ратибор ожидал всякого, но не такого… Стройная, словно лань, длинноногая, с действительно голубыми глазами, с ровным прямым носиком, и красивого рисунка пухлыми губами… Но самое поразительное — она была практически белокожей… И если бы не чёрные, словно смола волосы, от славянки

её было бы не отличить… Девушка смущённо улыбнулась, попыталась поклониться было, но князь успел махнуть рукой, останавливая беременную:

— Не надо!

Та замерла на месте, заливаясь румянцем, а сидящий за столом Ратибор с удивлением рассматривал красавицу… Наконец махнул рукой:

— Идите… Оба… Даю вам разрешение своё. Можете жениться, если уж у вас горит…

Те взялись за руки, шагнули к двери, и тут Ратибор окликнул:

— А откуда же ты родом, девица красная?

Та обернулась, заливаясь вновь краской, и певучим голосом произнесла:

— Не всё помню… Много времени прошло… Город наш в горах находится… На берегу большого озера… А зовётся наш народ — пукина [26] … На город, где мы жили, напали люди копья, и жители бежали… Спасаясь… Так меня взяли в плен…

26

самоназвание инков

— Родную речь помнишь, девушка?

Та слабо кивнула:

— Помню, но плохо.

— Ничего страшного. Малх, пусть она всё, что ещё не забыла, на пергамент напишет, да жрецам отдаст…

Тот кивнул, тут же забыв о просьбе друга — он уже праздновал свадьбу…

…Проводив Малха и его нареченную, Ратибор долго смотрел в окно на двор — там отроки весело перешучивались с девицами-портомойками, потом вновь уставился на свиток, вздохнул — уж тридцать пять ему годков минуло. А всё один… Вроде и девиц вокруг много, и глазки строят, да всё некогда. Эх, предки-предки! Какие жёны вам доставались! Сказки про них в народе до сих пор ходят… А я всё бобылём, да бобылём. Никак руки не доходят семьёй обзавестись. Товарищи всю плешь проели — женись, да женись. У всех уже семеро по лавкам. Вот и махинник наш хитромудрый от своих механизмов хитрых оторвался, да нашёл своё счастье. А я… А что — я? Да ничего. Но Малх мне идею подал. Раз где-то там на юге белые люди живут, значит, искать их надобно. Да и Новый океан неисследованный стоит. Посему — быть следующему! Подвинул к себе чистый лист пергамента, обмакнул в чернила из большой морской страхолюдины [27] стальное перо, чётким почерком вывел:

27

каракатицы

— Через месяц от сего числа послать в океаны Новый и Старый флотилии о десяти больших двулодниках каждая вдоль берегов полуденного и нашего материка. По суше же от градов людоедовых порушенных нарядить отряды воинские, по тысяче дружинников в каждом, снабдив их всем необходимым и проводников из местных взять. И двигаться этим отрядам на Полдень, Восход и Закат Ярилин. К отрядам сиим и эскадрам придать от Рудничной слободы рудознатцев умелых, дабы изучали минералы найденные и карту земель пройденных с месторождениями полезными чертили. Из Рудничного града послать так же три отряда воинских, как выше написано на Полночь, восход и Закат Ярилин, чертить карты земель наших и иннуитских. В земли луров отправить толмачей на учёбу, дабы изучили они языки всех народов, что в их землях живут, и, по возможности, разузнали об их обычаях и нравах. И, по возможности, разузнали, с кем луры граничат на Заходе, Полудне и Полуночи, так же карту земель тех составив…

…Подписался размашисто. Песком присыпал. Сдул. Готово. Растопил на огне палочку воска, поставил оттиск перстня княжьего. Позвал отрока, всегда за дверью ждущего, отдал ему приказ, велел три копии сделать, да на подпись ему принести. А этот вот — отправить

в Торжок Старый. Немедля, как остальные сделают документы. Взглянул в окно — однако, вечер уже… Совсем уже от жизни оторвался. Потянулся, хрустнули сладко косточки. Крутанул головой влево-вправо, поднялся. Засиделся он опять на месте. Надо бы проехать по Державе, посмотреть, что и как творится в ней. Да хоть по Славграду прокатиться! Сказано — сделано. Вышел во двор Детинца, оседлал коня. Не породистого вороного с длинной гривой, а простого, в яблоках, сам одежду сменил на такую же простую, но добротную, сел, да выехал через задние ворота. А охране велел язык за зубами держать… Спустился по тропе вниз — совсем другая жизнь здесь! Народ гуляет по улицам, девки песни поют на лавках сидя. Отроки да мужчины неженатые возле стоят, орехи грызут за семечки, зубоскалят, перешучиваются. Проехал князь неузнанным по центральным улицам, углубился в дальние кварталы… Постоял возле места памятного, где первые землянки стояли, с которых град начался. Потом дальше поехал. Дома уже низкие, одноэтажные. Кое-где и вовсе запущенные. Едет Ратибор, брови хмурит — непорядок! Ладно. Есть с кого спросить… И на улицах куда как тише. Отдыхает народ, дела делает домашние. Вдруг слышит, скулит вроде кто-то жалобно. То ли щенок, то ли ещё кто… Непонятно. Поехал на голос — точно. Не показалось. Под мостиком, что через канаву водосточную переброшен. Спрыгнул с коня, заглянул, да охнул — лежит под брёвнами отрок малый, лет восьми от роду, и плачет.

— Ты чего?

Он мужчину увидел, насупился, нос вытер:

— А тебе что? Видишь, шёл, да упал. Ногу подвернул. Теперь выбраться не могу. А мамка ждёт. Я ей обещался. Небось, все глаза уже проглядела.

— И что, никто тебе не помог выбраться?

— Да я недавно тут. На побывку меня отпустили…

Только тут разглядел Ратибор, что одежда на мальчишке форменная, в какой ученики военных школ ходят. Руку парню протянул:

— Хватайся.

— Да я сам…

— Сам-сам…

Пробурчал князь:

— Коли сам, так вылез бы давно. Хватайся, давай.

Тот послушался, уцепился за ладонь, выдернул его мужчина с лёгкостью. Силушкой то Боги не обидели… Посадил на мостик, сам чуть спустился, сдёрнул сапожок с ноги, пощупал. Парнишка вскрикнул.

— Ясно. Ногу подвернул. Дело поправимое. Недельку с повязкой походить тугой, да пару дней не тревожить вовсе. Вот и пройдёт. А сейчас…

Выбрался наверх, ухватил парня за бока, вскинул в седло.

— Показывай, где твоя мамка живёт…

Пришлось пройти с половину версты. Совсем уж на окраину. Дом стоял… Только что и стоял. Совсем в землю вросший, с окошками подслеповатыми. Да забор покосившийся. Правда, сараи со скотиной в исправности. И даже что-то там квохтало. Ратибор обернулся к парнишке:

— А что тятька твой, руки приложить к хозяйству не может?

Тот насупился:

— Отец мой в Арконе пал. Из беженцев мы. И мамка моя оттуда. Она мне вообще не мамка. Тётка. Но уж роднее её у меня никого нет. Она в мастерских работает, ткачихой. Вот и хватает времени лишь скотину обиходить. Совсем с ног валится, когда с работы возвращается…

— Извини, парень. Не знал. Ладно. Давай, постучимся…

Грохнул по привычке кулаком в калитку, та скрипнула жалобно, да и рассыпалась…

— Ничего себе…

Чешет князь затылок от неожиданности, а тут дверь избы открылась, и на пороге молодка с ухватом наперевес:

— Кого там нечистый дух принёс?! Чего озорничаешь?!

Да тут парень закричал:

— Мама, мама, не ругайся! Этот дядя мне помог! Он просто не знал!

Женщина притихла, прошагала к воротам, взглянула, всплеснула руками:

— Ох ти же, милый мой! Борка! Как же тебя угораздило?! Прости, добрый человек, думала, кто озорничает, хозяйство то у меня…

Махнула рукой. Поклонилась было мужчине, но Ратибор успел её остановить:

— Ты меня тоже прости, хозяюшка. Не думал я, что в Славграде такие места ещё есть… Найдётся у тебя инструмент какой, поправить порушенное?

Хозяйка всплеснула руками:

— Да не надо, мил человек! Ты мне сынка моего названного спас, а с тебя ещё что-то требовать буду…