Экспедиционный корпус
Шрифт:
Время шло. Балтайс часто посещал генерала Лохвицкого и подолгу с ним беседовал. О чем они говорили – оставалось тайной. Иногда Балтайс рассказывал членам отрядного комитета о своих беседах с Лохвицким. Он сообщил, например, что Лохвицкий будто бы очень жалеет солдат и советует им одуматься, пока не поздно, что представитель русского командования во Франции, назначенный вместо генерала Палицына, генерал Занкевич собирается якобы принять самые суровые меры против вышедших из подчинения войск.
Возможно, Балтайс говорил правду, но ему уже мало верили, солдаты считали его генеральским приспешником.
А грозные тучи все больше сгущались над
Прошел июнь. Положение оставалось прежним. Большинство офицеров продолжало пьянствовать, высшие чины заседали и слали тревожные сигналы в Петроград.
Отрядный комитет никак не мог найти общий язык. Некоторые солдаты, чувствуя полное безвластие, стали вести себя недопустимо. Участились случаи краж из военных складов, которых в ля-Куртине было много. Начало кражам положили кое- кто из офицеров. Командиры, зная, в какой день стоят в карауле их любимчики и приверженцы, посылали в склад денщиков, и те тащили оттуда сукно, хром на сапоги и прочее. Крали также продукты и продавали их местному населению, которое в это время очень нуждалось.
Сознательные, честные солдаты боролись против этих безобразий и сдерживали многих.
Пятого пли шестого июля в ля-Куртин приехал из Петрограда представитель Временного правительства. В первые дни пребывания в лагере он совещался с генералом Лохвицким и другими высшими офицерами дивизии. На одном совещании присутствовал и Балтайс. Что было решено тогда, – солдаты и даже члены отрядного комитета не знали. Только спустя некоторое время представитель Временного правительства заехал в отрядный комитет и договорился о дне и часе общего собрания дивизии, на котором обещал сделать доклад о положении в России.
В тот же день отрядный комитет разослал извещения полковым и ротным комитетам. На общее собрание дивизии предлагалось явиться в полном вооружении под командой ротных командиров и начальников команд, а в случае отсутствия их – под командой председателей ротных комитетов, которым вменялось в обязанность подготовить людей к смотру и собранию по всем воинским правилам.
К назначенному часу вся дивизия была в сборе. Каждая рота, каждая команда в полном вооружении заняла свое место на плацу. Солдаты с нетерпением ждали представителя Временного правительства, от которого надеялись услышать много нового и радостного о жизни и событиях на далекой родной стороне.
Собрание было назначено на пять часов вечера, но время шло, а представитель не показывался. Солдаты начали возмущаться.
В половине седьмого из офицерского собрания вышло более сотни офицеров. Подойдя к своим частям, они заняли места в строю. Все были одеты в парадную форму. Почти у каждого на груди сверкали кресты и медали, полученные «за геройство» под Бремоном и Курси.
Около семи часов к войскам подъехал закрытый автомобиль, и из него вышли генерал Лохвицкий и долгожданный представитель. Полковник Дьяконов подал команду. Войска взяли винтовки на караул.
Здороваясь с дивизией, представитель Временного правительства, в сопровождении Лохвицкого и группы офицеров из штаба дивизии, прошел вдоль фронта. На вид представителю было лет пятьдесят. Он был выше среднего роста, очень тучный, лицо и голова чисто выбриты. Одет в черный
На трибуне появился Балтайс. Он объявил, что представитель Временного правительства сделает сообщение о революции, о положении в России и на фронтах.
– Просим! Просим! – закричали со всех концов солдаты, громко хлопая в ладоши.
Представитель отдышался, вытер несколько раз носовым платком лицо и шею и тяжело поднялся на трибуну.
– Солдаты! – послышался наконец его голос.
Вся дивизия притихла, насторожилась.
– Разрешите передать вам горячий привет от нашего Временного правительства. Как представитель его, я могу сообщить вам, что до созыва Учредительного собрания, которое решит участь русского народа, мы будем продолжать войну против Германии до полной победы… Полученные мною сведения о том, что ваша боевая дивизия отказывается от продолжения войны, я считаю необоснованными. Уверен, что вы все, как один, преданы хозяину России – Временному правительству. Если же среди вас есть люди, внушающие вам неподчинение командованию, уговаривающие не итти на фронт, имейте в виду: это говорят изменники и предатели. Таких людей надо предавать военно-революционному суду… Солдаты, не верьте шпионам, которые сумели влезть в ваше доверие,- они ведут вас по ложной дороге, сбивая на то, чтобы вы требовали немедленной отправки в Россию… Путь в Россию теперь очень опасен: во всех морях шныряют германские подводные лодки, которые нападают на суда союзников. Временное правительство ценит и уважает вас и никогда не допустит того, чтобы храбрая и заслуженная дивизия была отправлена на дно морское. К тому же, должен вам сказать, в настоящее время в России ощущается большой недостаток продуктов, а здесь вы питаетесь хорошо… Я уверен, что не пройдет трех – четырех месяцев, – и мы будем встречать вас на родной земле, как победителей.
На этом представитель закончил свою речь. Офицеры, делавшие вид, что внимательно слушали оратора, долго и громко аплодировали ему. Хлопки заглушил шум тысяч солдатских голосов.
Начались споры и пререкания. Одни соглашались со словами оратора, другие – нет, и сразу трудно было понять, на какой стороне большинство.
Балтайс рьяно поддерживал представителя Временного правительства, но его речь впечатления не произвела.
После, выслушав нескольких ораторов, взял слово солдат первой роты первого полка Коваль. Он сказал, что представитель, несмотря на свое обещание, ни словом не сказал, как произошла февральская революция, как свергли царя, как образовалось Временное правительство. Из кого оно состоит? Кто такой Керенский и что он делает для русского народа? Почему Ленин против Временного правительства, за Советы рабочих и солдатских депутатов?
Короткая, простая речь Коваля, состоявшая почти из одних вопросов, действительно волновавших солдатскую массу, заставила всех насторожиться.
Так как желающих говорить больше не было, представитель выступил с заключительным словом.
– Солдаты, – сказал он, – я не хотел затягивать собрание в виду позднего времени, поэтому мало коснулся переворота…
– Сам виноват! – раздались крики. – Почему вместо пяти приехал в семь?
– Я думал, что вы уже осведомлены об этом, – оправдывался представитель. – На следующем собрании я расскажу вам о перевороте.