Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Внезапно входной клапан роути отлетел в сторону, и внутрь впрыгнул мокрый черт.
— Хамы! — крикнул он. — Невежи! Враги! Чертовы предатели! Пить без меня! Без меня! Ааааа!
Черт прыгнул к столу и, дико вращая глазами, схватил бутылку бренди и сделал огромный глоток. Грохнув бутылкой о стол, он вытер рот рукавом, удовлетворенно вздохнул, рыгнул и упал как подкошенный, приземлившись на спину.
— Великие небеса! Неужели это Алджернон? — протрубил Герберт Спенсер.
Сестра Рагхавендра наклонилась
— Он и есть, — сказала она. — И, несмотря на такой вид, у него нет температуры.
Бёртон подошел к ней, поднял своего помощника и перенес на другую сторону палатки, на койку.
— На самом деле Алджи привык действовать в таком состоянии, которое многие посчитали бы лихорадкой, — сказал он. — В данном случае он просто переоценил свои силы.
— Да, — согласилась няня. — Любому человеку потребовалась бы минимум неделя, чтобы придти в себя после такой большой потери крови.
— А Алджи потребуется не более двух дней, ибо он, безусловно, не любой человек.
Они, как могли, высушили своего друга, устроили его как можно более удобно и оставили спать.
Наконец дождь прекратился, так же быстро, как начался, и еще одна тихая африканская ночь опустилась на них. Все сидели молча, наслаждаясь обществом друг друга, слишком усталые, чтобы говорить.
Вдали завыла гиена.
Из деревни донесся короткий крик.
Ударил один барабан.
Потом другой.
И тут громкая ритмичная мелодия наполнила воздух — ударило много барабанов. Голос мальчика окликнул их снаружи. Бёртон вышел из палатки и ребенок, лет десяти, улыбнулся ему.
— О Мурунгвана Сана, — сказал он, — огонь зажжен, мясо готовится, женщины полны беспокойства и хотят танцевать. Мужчины желают услышать новости из страны Музунгу — страны белых людей. Не хочешь ли ты присоединиться к нам?
Бёртон кивнул.
— Мы немедленно идем.
Так что первый день экспедиции закончился пиром и танцами, в которых участвовали все, кроме философа Герберта Спенсера и поэта Алджернона Суинбёрна.
Латунный человек, оставшийся в платке, поставил стул рядом с койкой, сел на него и, опершись на свою палку, наклонился вперед. Скрытое куфьей, его металлическое лицо не отрываясь глядело на помощника Бёртона.
А Суинберну снилась война.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
БИТВА ПРИ ДУТ'УМИ
Грабеж, убийства и опустошение они ошибочно именуют империей. Они творят дикость и называют ее мир.
Теплый дождь барабанил по жестяной каске Бёртона и затекал под шинель. Взрыв на мгновение оглушил его, бросил на четвереньки, осыпал комьями грязи и кусками окровавленных тел. Черная
Семя ударило в лицо солдата. Хлынула кровь, каска закружилась. Кости мужчины внезапно исчезли, и он резко упал на землю, скользнув в грязь.
Бёртон шатаясь пошел вперед, глядя на солдат, выстроившихся в правой стороне траншеи и стрелявших из винтовок через ее край. Наконец он увидел человека, которого искал — большого аскари с повязкой на правом глазу. Он вскарабкался к нему и прокричал в самое ухо:
— Ты рядовой Усама?
— Что?
— Я ищу рядового Усаму. Мне сказали, что он знает Уэллса.
— Я Усама. Что за рельс?
— Герберт Уэллс. Корреспондент. Его видели с тобой.
Ответ солдата пропал — над головами, яростно жужжа и стреляя из винтовок, пролетел взвод шмелей.
— Что ты сказал? — проорал Бёртон.
— Я сказал, что если он не здесь, значит на посту подслушивания. Иди прямо по траншее, пока не увидишь поворот направо. Он там.
Оба согнулись, когда семена просвистели мимо и воткнулись в противоположную стену траншеи. Подмытая дождем грязь рухнула внутрь.
Бёртон прыгнул в воду и пошел по траншее, пробираясь мимо убитых и искалеченных и шепча суфийские мантры, чтобы не сойти с ума.
Женщина-аскари, прислонившаяся к груде размокших мешков с песком, схватила его за рукав и сказала умоляющим голосом:
— Я потеряла ступню. Я потеряла ступню. Я потеряла ступню.
Бёртон посмотрел вниз и увидел, что левая нога женщины под коленом превратилась в спутанное месиво. Ступни не было.
— Я потеряла ступню. Я потеряла ступню.
Он безнадежно кивнул и выдернул руку.
Еще один взрыв. Еще больше ужасных криков.
Проход на пост подслушивания, смутно видимый через непрекращающийся ливень, находился всего в нескольких шагах от него. Он побрел туда, в ноздри бил сильный запах пороха, гниющей плоти и переполненных отхожих мест.
Заглушая стаккато выстрелов и разрывы снарядов, выли сирены:
— Улла! Улла! Улла!
Бёртон вошел в узкий проход и протолкнулся через воду в самый конец, расширявшийся в маленький квадратный окоп. Его стороны были укреплены деревянными кольями, верхние края защищены мешками с песком. На столе, справа, под полотняным навесом, лежало механическое устройство. Рядом со столом лежал наполовину ушедший в землю труп, его остекленевшие глаза глядели в небо. На ящике перед столом стоял невысокий полный человек, и через перископ глядел на север. На его плече висел горн, на голове — жестяная каска, сильно вдавленная с одной стороны.